Берлин-45 - Сергей Егорович Михеенков

Наступила осень. Для тыловых служб – пора заготовок. В границы тыла фронта входили Орловская, Тульская, Рязанская, Пензенская и Тамбовская области. Антипенко встретился с руководителями этих областей, договорился о поставках, вскоре необходимое довольствие стало поступать на фронтовые склады. Штаб быстро сверстал план заготовок. В нём, в частности, было указано, сколько транспорта и когда необходимо выделить фронту на вывоз продовольствия и фуража для лошадей. Рокоссовский покачал головой и сказал:

– Трудно будет отвлечь с фронта такое количество машин, но это не катастрофа. Катастрофой будет, если зимой придётся голодать.

Во время заготовок в Орловской области обнаружилась ещё одна проблема: в выжженных деревнях и разбитых городах население поредело настолько, что некому было убирать урожай. Пришлось выделять часть личного состава на уборку и проведение осенне-полевых работ. Как вспоминал Н. А. Антипенко, фронт дал колхозам и совхозам «семенной материал, горючее, а там, где было возможно, и тракторы». Солдаты не только освобождали от противника города, деревни, поля, но и затем восстанавливали заводы, шахты, очищали от мин поля и распахивали их. «Народ и армия едины» – было не пустой фразой.

Осенью 1942 года генерала Н. А. Антипенко «догнал» орден Красного Знамени, к которому он был представлен ещё Военным советом Западного фронта по итогам московского контрнаступления. Боевая награда для начальника тыла в 1942 году была большой наградой и высочайшей оценкой его работы.

В конце сентября Рокоссовский отбыл в район Сталинграда. Там назревали большие события. И они вскоре произошли и принесли нашей армии величайшую победу.

5

Весной 1943 года генерала Н. А. Антипенко вновь назначили начальником тыла в войска, которым командовал К. К. Рокоссовский. Началась подготовка к битве на Курской дуге.

Н. А. Антипенко: «Данные разведки и анализ обстановки не оставляли сомнений в том, что назревает гигантское сражение на Курской дуге. В эти недели мне приходилось почти еженедельно бывать у командующего фронтом, у начальника штаба. Однажды (это было в середине мая) я поехал на КП с докладом. Приближаясь к деревне, я видел, как немецкий самолёт сделал на неё два или три захода. Когда же мы въехали в деревню, нам открылась страшная картина: домик Рокоссовского был полностью уничтожен, и на развалинах лежал раненый дежурный адъютант. Велика была наша радость, когда мы увидели Рокоссовского, идущего нам навстречу. Он ходил завтракать в столовую, в 100 м от своего домика, поэтому остался жив. Он немедленно захотел меня выслушать. Докладывая обстановку, я обратил внимание командующего на то, что противник совершенно безнаказанно производит налёты на железнодорожную линию Касторное – Курск и даже ночью уничтожает подвижной состав и паровозы. За два месяца противник сбросил на этот участок 4 тыс. бомб. К слову сказать, было известно, что за каждый подбитый паровоз немецкий лётчик получал Железный крест.

Командующий поставил перед зенитчиками задачу – отбить у немецких лётчиков желание совершать ночные налёты на наши поезда. Зенитчики успешно выполнили эту задачу. Любопытна была практика: паровоз ставили в середину поезда, составленного из платформ без всякого груза. На некоторых из них устанавливались зенитные орудия и пулемёты. Если обычно машинисты старались не допустить, чтобы искры из трубы демаскировали паровоз, то в данном случае, наоборот, они привлекали к себе внимание противника. После того, как десятка полтора самолётов рухнуло на землю, ночные налёты на поезда прекратились».

Битва на Курской дуге для наших войск складывалась не по классическим канонам. Если противник использовал шаблонный концентрированный удар танковыми клиньями с задачей отсечения курского выступа с последующим окружением советской группировки, то наши фронты, используя тактику преднамеренной обороны, решили встретить противника на заранее подготовленных позициях, эшелонированных в глубину на сотни километров, измотать его ударную группировку, а затем ударить резервами, перехватить инициативу, перейти в наступление. Такой план сражения предполагал особое построение тылов.

Н. А. Антипенко: «Изучая в послевоенное время документы, относящиеся к тылу Центрального и Воронежского фронтов на Курской дуге, я пришёл к выводу, что командование Воронежским фронтом обязывало начальника своего тыла организовать его по принципу, если так можно выразиться, классической обороны, т. е. в соответствии с теорией военного искусства глубоко эшелонировать силы и средства, отнести подальше в тылы склады, госпитали, ремонтные базы и пр.; эшелонирование допускалось на глубину 300–400 км. На Воронежском фронте это требование теории было полностью соблюдено, и это гарантировало известную устойчивость тыла в случае глубокого вклинения противника. Но при такой организации тыл не мог обеспечить быстрый переход войск фронта в контрнаступление, неизбежна была длительная пауза для «подтягивания тылов». Так оно и случилось».

Генерал Н. А. Антипенко предложил своему командующему другой вариант размещения тылов и взаимодействия их с войсками 1-го и 2-го эшелонов. И Рокоссовский, выслушав своего заместителя и офицеров штаба, согласился с новой концепцией расстановки сил и средств. Ещё перед началом сражения стало очевидным, что оборонительные бои будут непродолжительными, что противник будет остановлен, что он быстро исчерпает свои силы. Исходя из этого, тылы решили размещать по варианту наступательному. Хотя наиболее «тяжёлые» элементы фронтового тыла – ремонтные заводы, нетранспортабельные эвакогоспитали, мукомольно-крупяные перерабатывающие предприятия и другие громоздкие производства и учреждения – решили отнести подальше от театра военных действий, в особенности на направлениях возможного вклинения противника в нашу оборону. Более же мобильные полевые подвижные госпитали, а также склады боеприпасов, горючего, продовольствия и других материальных средств сосредоточивались как можно ближе к войскам.

На заседании Военного совета фронта сразу же возник тревожный вопрос: а что будет, если противник всё же прорвёт оборону фронта и захватит Курск, выйдет на тылы?

– Не войска для тыла, а тыл для войск, – пресёк сомнения командующий. – Задача тыла – максимально обеспечить устойчивость нашей обороны. Если тыл начнёт заботиться о своей безопасности, в первую очередь пострадает устойчивость обороны.

Тыловики в дни подготовки к битве трудились как муравьи. Снаряды и боеприпасы для стрелкового оружия подвозили непосредственно к передовой. И если раньше на артиллерийские огневые позиции выкладывали полтора-два боекомплекта выстрелов, то теперь – по три-четыре, а для некоторых калибров до пяти. Особенно «нагружали» артиллерию на танкоопасных направлениях. «Наша пехота, – вспоминал Н. А. Антипенко, – была готова стоять насмерть, но пехота знает, что самоотверженность и отвага приводят к успеху в том случае, если артиллерия, “бог войны”, безотказно её поддерживает, т. е. когда, кроме высокого духа, войска имеют в достаточном количестве боеприпасы. Поэтому и выложили мы на огневые позиции столь значительное количество снарядов. Если бы мы оставили половину их на фронтовых складах в расчёте на подачу в войска автотранспортом в ходе оборонительного сражения, мы не успевали бы их подвозить в короткий срок, а голод на боеприпасы не мог бы не отразиться на устойчивости обороны в целом.

Отрицательно сказался бы на оборонительном сражении, особенно в период нанесения контрудара и перехода в наступление, недостаток горючего и продовольствия, неизбежный, если бы мы не разместили максимум того и другого в непосредственной близости к войскам».

Как известно, удар под основание курского выступа противник наносил из двух направлений: с севера – по обороне Центрального фронта, и с юга – по боевым порядкам Воронежского фронта. Рокоссовский на северном участке не позволил немцам вклиниться в оборону своих войск глубже десяти километров. Да и ширина вклинения была небольшой – до десяти километров. На южном, у Ватутина, прорыв пришлось латать уже в ходе первого, оборонительного этапа сражения резервами Степного фронта, стоявшего в затылок Воронежскому. Здесь немецкие танки продвинулись до 40 километров, что по существу означало прорыв уже не тактического, а оперативного характера.

Николай Александрович Архипенко во время работы над мемуарами провёл своего рода аналитическое исследование причин временных неудач соседнего левофлангового фронта. «Противник нанёс с юга сильнейший удар по войскам Воронежского фронта, направив главные силы на 6-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта И. М. Чистякова[145], занимавшую чрезмерно широкую полосу обороны. За четыре дня немцы продвинулись здесь на 30–40 км. Лишь благодаря своевременной помощи силами Степного фронта – Резерва Главного Командования – удалось выправить опасное положение.

Причиной такого глубокого вклинения наши историки считают неправильную оценку командованием Воронежского фронта намерений противника, чрезмерное рассредоточение своих сил на фронте в 164 км, нарезку недопустимо широкой полосы обороны для 6-й гвардейской армии, на которую был нацелен главный удар противника.

Мне хотелось бы дополнить рассмотрение этого вопроса с точки зрения расхода боеприпасов, чтобы яснее стало, какую артиллерийскую поддержку получили в этом сражении войска Центрального и Воронежского фронтов.

По количеству