Берлин-45 - Сергей Егорович Михеенков

В октябре 1941 года противник правым крылом 4-й полевой армии упёрся в Серпуховской рубеж обороны 49-й армии. Возникла некоторая пауза. Немцы проводили перегруппировку и готовились к новому удару, чтобы овладеть районом Серпухова, городом, железнодорожной станцией и шоссе Симферополь – Москва. Если бы оборона 49-й армии в районе Серпухова рухнула, ударные части 4-й полевой армии ворвались бы в Москву через Лопасню и Подольск, и для этого им потребовалось бы не больше суток, потому что войск за спиной 49-й армии в октябре ещё не было. С падением Серпухова оказалась бы отрезанной и Тула, которая продолжала мужественно держаться. Сталин приказал генералу Захаркину: «При любых условиях Серпухов врагу не сдавать!» Захаркин со своим штабом выполнил приказ Верховного. Но всё же «гирлянды шашек» к мостовым узлам были подвешены…

В ноябре западнее Серпухова и в районе Высокиничей Ставка провела пробное наступление. В нём участвовали кавалерийский корпус, танковая дивизия, полки двух стрелковых дивизий и части усиления. Ноябрьское наступление Западного фронта удачи не принесло. Стороны разошлись на исходные позиции после нескольких суток кровавой бойни, в которой израсходовали свои скудные ресурсы и последние резервы.

Началось накопление сил перед новым ударом. В первую очередь нужно было обеспечить основную пробивную мощь – артиллерию. Но, как отмечал в своих воспоминаниях генерал Н. А. Антипенко, «основным способом накопления снарядов тогда была экономия их». Действовал приказ генерала Захаркина, разосланный во все батареи, о строжайшем запрещении вести огонь по малозначимым и плохо разведанным целям. Выстрелы огневым взводам и расчётам выдавались поштучно – по два-три на одно орудие в сутки.

Немцы это вскоре поняли и начали открыто и безнаказанно маневрировать перед фронтом наших дивизий.

«Однажды мне случилось быть в деревне, одну половину которой занимали немцы, а другую – наши, – вспоминал Н. А. Антипенко. – На краю деревни стояла полковая батарея. Её командир отдал мне рапорт и доложил о наблюдаемом передвижении противника группами на противоположном конце улицы. Я спросил, почему они не накроют их огнём?

– К сожалению, не имею права, – огорчённо доложил он. – Суточную норму мы уже израсходовали.

Я пообещал ему в виде исключения пополнить запасы снарядов (и даже с лихвой), если он не упустит благоприятного момента.

После нескольких метких выстрелов по видимой цели передвижение людей на стороне противника прекратилось, и воцарилась длительная тишина. Наши артиллеристы отвели душу.

В результате ежедневного подвоза боеприпасов с фронтовых складов и жёсткой экономии в расходовании их к 5 декабря 1941 г. армия накопила не менее двух боевых комплектов, т. е. по 160–200 снарядов на орудие. Этого было достаточно для артиллерийского обеспечения прорыва немецкой обороны».

3

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок 13 декабря, когда подмосковный фронт немцев уже трещал и расходился по швам, получил приказ: «Группа армий “Центр” должна, мобилизовав все доступные резервы, закрыть бреши к северу от Ливен и к западу от Тулы и держать линию Ливны – Дубна – Алексин.

4-я армия ни на шаг не отступает».

Заклинания Берлина на немецкую армию не подействовали.

Шестнадцатого декабря вслед за армиями правого крыла атаковала 49-я армия. Сапёры наморозили переправу через Оку в том месте, где противник не ожидал удара, в первый же день успешно перескочили на северо-западный берег и углубились в немецкую оборону, сбивая по пути гарнизоны опорных пунктов. Одновременно последовал удар из района Алексина и на Высокиничи. Генерал Захаркин атаковал сложно, одновременно с нескольких направлений.

«Трудно было тыловикам в осеннюю пору, когда казалось, что весь транспорт безвозвратно засел в грязи. Но не легче стало и зимой. Боец с личным и групповым стрелковым вооружением кое-как мог продвигаться вперёд, преследуя противника. Но как быть с крупной боевой техникой, с автотранспортом? Нельзя сказать, что те армии, которые имели в полосе своего наступления шоссейные дороги, находились в лучших условиях, нежели мы, наступавшие в менее благоприятной полосе. Всем было трудно. Везде надо было расчищать снег, прокладывать дороги по целине. Именно в это время мы научились строить дороги, напоминавшие снежные коридоры, протяжением до 100–150 км.

Для дорожников то было время суровых испытаний. Как показал опыт, им меньше всего приходилось считаться с ранее существовавшими дорогами; крайне разбитые в период осенней распутицы, они не вполне отвечали требованиям, предъявляемым к “снежной дороге”. Удобнее были открытые поля, пусть даже перепаханные. На них свободнее можно было выбрать кратчайшее направление, легче применить дорожную технику».

Московское контрнаступление для армий фронтов, участвовавших в этой грандиозной операции, изменившей ход войны, стало той школой, к урокам которой войска возвращались до мая 1945 года.

Как только территория очищалась от противника, тыловики тут же организовывали дорожную службу: расчистку дорог, наведение мостов и переправ, на перекрёстках и перед населёнными пунктами появлялись указатели. Фронт уходил на запад, войска стремительно удалялись от своих баз, госпиталей, артиллерийских складов. Кроме того, приближалось время паводка. Низководные мосты, построенные зимой инженерными и дорожными частями, оказались под угрозой затопления и разрушения разливами рек.

Тыловые службы до вскрытия рек должны были построить высоководные мосты, чтобы в период весенней распутицы подвоз к войскам не прекращался. Но мало построить мост, его надо ещё и защитить от налётов немецкой авиации. Поэтому зенитчики занимали свои позиции сразу же, как только строители забивали первые сваи.

Важнейшей частью тыловых служб была эвакуация раненых с поля боя, оказанием им первой медицинской помощи, транспортировка в медсанбаты и госпитали. Очень скоро и армии, и фронты, и соединения почувствовали, что значит своевременная и квалифицированная медицинская помощь раненым на поле боя и в ближнем тылу: в строй начали возвращаться те, кого вовремя вынесли из-под огня, а затем прооперировали опытные хирурги, за кем был организован в тылу в медицинских учреждениях хороший уход, обеспечено усиленное питание. В роты и батареи возвращались опытные, умелые бойцы, прекрасно владевшие своими воинскими профессиями, – пулемётчики, миномётчики, артиллеристы, сапёры, истребители танков, разведчики, связисты.

4

Летом 1942 года генерал Н. А. Антипенко получил новое назначение – заместителем командующего войсками Брянского фронта по тылу. На должность командующего прибыл генерал К. К. Рокоссовский, до этого командовавший 16-й армией. Это была первая встреча Антипенко с Рокоссовским. Н. А. Антипенко представился. Комфронта подал руку. Сказал, подойдя к карте:

– Мы попали в очень сложное положение. В 13-й армии большие потери, много раненых.

Антипенко доложил о состоянии тылов, подвоза. Рокоссовский внимательно выслушал его и снова сказал:

– Ещё раз прошу побеспокоиться о раненых 13-й армии.

«В тоне, каким это было сказано, – вспоминал Н. А. Антипенко, – не было ничего похожего на приказ, но я почувствовал серьёзную тревогу за 13-ю армию. По прибытии к себе в штаб я попросил начальника санитарного управления фронта генерала М. С. Ицкина[144] подробно доложить мне о положении дел. По донесению начсанарма 13-й в деревне Барановке скопилось много раненых, и он просил помочь эвакуировать их. По словам Ицкина, армия имеет достаточное число свободных госпиталей и санитарных машин, и ему непонятно, как могла образоваться “пробка” в Барановке. Я решил немедленно выехать с ним в Барановку, находившуюся в 70–80 км от моего штаба.

Поучительная картина беспомощности и неорганизованности сразу же бросилась нам в глаза. На участке в 20–30 км вдоль линии фронта располагалось четыре госпиталя в 5–8 км один от другого, в затылок к медсанбатам. По схеме правильно. Но три госпиталя совершенно бездействовали, а четвёртый, в Барановке, принял свыше 2 тыс. раненых. “Принял” – это даже не то слово. Раненых не принимали, а просто разгружали по крестьянским дворам шофёры машин, идущих за боеприпасами на армейский склад у ближайшей железнодорожной станции. Была одна-единственная дорога от войск на армейский склад – она шла через Барановку. А так как санитарная эвакуация осуществлялась главным образом с помощью обратного порожняка, то водители транспортных машин, стремясь как можно быстрее доставить боеприпасы на фронт, не тратили времени на поиски госпиталей, укрытых в лесу, а считали более удобным воспользоваться ближайшим госпиталем. К тому же служба пикетирования была поставлена из рук вон плохо, никаких указательных знаков в сторону развёрнутых в тылу госпиталей мы не обнаружили».

Мемуары генерала Н. А. Антипенко чрезвычайно интересны. Во-первых, хорошо написаны. Во-вторых, в них содержится богатейший фактический материал, касающийся организации службы тыла, и одновременно все приведённые факты пропущены через тончайшие аналитические фильтры фронтовика, профессионала своего дела, практика первого уровня.

С задачами, которые ставили перед заместителем командующего Брянским фронтом война и генерал Рокоссовский, он справлялся