Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Эрнест Ричардсон, главный констебль Солсбери, «протелефонировал во все близлежащие города и собрал целый полицейский отряд для наблюдения за всеми путями, ведущими из города, и прочесывания сельских дорог на велосипедах». Устроив такие кордоны, он связался со Скотленд-Ярдом и попросил о помощи[643].

Когда Дью прибыл в Солсбери, ему стало ясно, что он мало чем сумеет помочь. Никто из соседей не сообщил о том, что видел нечто подозрительное, а на месте преступления не осталось никаких улик, поскольку его не сохранили в первозданном виде. Постельное белье успели постирать, тело мальчика вымыли, дом отскребли от всех следов крови. По сути, уничтожили все вещественные доказательства. Даже если бы место преступления не стали отмывать и чистить, все равно в доме в ту ночь топталось множество людей, норовивших предложить Флоре свою поддержку. От двух соседей, «лично получивших скорбное подтверждение печальной участи мальчика», Дью узнал, что «в спальне не было замечено никаких следов беспорядка». Тедди «лежал в постели с одной ручонкой, высунувшейся из-под одеяла», что позволяло предположить: он умер во сне[644].

The Salisbury Times постаралась выжать из этой подробности как можно больше:

Небольшое утешение представляет тот факт, что беззащитный маленький калека (который, как все говорят, неизменно держался бодро и жизнерадостно, несмотря на свое ужасное несчастье) в тот роковой вечер избежал осознанного переживания мук и ужаса насильственной кончины: есть основания полагать, что так оно и случилось, ибо все указывает на то, что смерть стала мгновенной. По счастью, его окутывал милосердно глубокий сон, и остается лишь питать надежду, что ему снились невинные радости вроде отражения пенальти, поскольку он, хотя и лишенный ноги и отягощенный костылем, всегда с огромным рвением участвовал в футбольной игре[645].

Лезвие перерезало дыхательное горло и сонную артерию. Орудием убийства послужил свеженаточенный нож, лежавший в судомойне при кухне. Этот нож тоже успели хорошенько отмыть. Дью, будучи опытным расследователем, решил, что картина складывается странная. Никто из соседей не мог сказать, что видел какого-то мужчину, выбегавшего в тот вечер из рокового дома. Из разговора с Флорой детектив узнал, что она не пошла наверх после того, как (по ее словам) убийца выбежал из спальни Тедди с окровавленным ножом в руке. Какая мать не метнулась бы проверить, все ли благополучно с ее ребенком? Женщина уверяла инспектора: открыв дверь кузену мальчика, она крикнула Перси, чтобы тот побежал за доктором. Но почему (спросил Дью) она решила, что доктор вообще нужен, ведь она даже не поднималась наверх, в спальню мальчика? Флора не нашлась что ответить[646].

Вечером 3 ноября Дью арестовал Флору и предъявил ей обвинение в убийстве. На коронерском следствии ее признали виновной и отправили на полноценный судебный процесс. Как и в случае с Констанс Кент, пресса очень жалела подозреваемую, которая постоянно рыдала и падала в обморок на всем протяжении судебных процедур. Ее первый процесс прошел в декабре 1908 года. Присяжные не смогли прийти к единому мнению, а судья гневно отчитывал полицию за то, что она не сумела сохранить кровавые улики. Второй процесс по ее делу состоялся в апреле 1909 года и завершился оправданием подсудимой. Услышав вердикт присяжных, Флора разрыдалась. Толпа, собравшаяся возле зала суда, одобрительно взревела[647].

На Дью все это не произвело особого впечатления.

«[Я] был совершенно уверен, что миссис Хаскелл сама совершила это заранее обдуманное хладнокровное убийство», — отмечал он впоследствии. Того же мнения придерживался Франк Фрёст, коллега Дью, суперинтендант, возглавлявший «Отдел убийств». В своем заключении по делу Фрёст написал, что Дью «исполнил свои обязанности, замечательно проявив свои умения и способности». И добавил: «Более чем удивительно, что присяжные сочли возможным оправдать эту женщину»[648].

Дело привело к одному важному результату. Министерство внутренних дел было весьма недовольно тем, сколь небрежно отнеслась полиция к дому на Медоу-роуд, где произошло убийство. Ведомство направило во все полицейские управления страны специальные инструкции, предписывавшие, чтобы «всякое подобное место преступления сохранялось в том состоянии, в каком его застали, причем рядом следует выставлять полисмена, исполняющего роль часового или сторожа до прибытия опытных сотрудников»[649].

Исход дела миссис Хаскелл раздосадовал Дью, однако вскоре его станут превозносить как «самого знаменитого детектива в мире, о котором пишут больше всего»[650].

14. В погоне за Криппеном

«Первый всемирно известный беглец от правосудия»

Днем 30 июня 1910 года старший детектив-инспектор Уолтер Дью работал за своим столом в Скотленд-Ярде, когда его вызвали в кабинет суперинтенданта. Фрэнк Фрёст, глава CID, сидел за большим столом вместе с парой, которую представил как мистера и миссис Нэш из театральных кругов.

— Эти господа пришли ко мне в связи с исчезновением их подруги, миссис Коры Криппен. Она входит в Гильдию артистов мюзик-холла и известна под сценическим псевдонимом Белль Эльмор, — сообщил Фрёст. — Она жена доктора Криппена, живут они в районе Холлоуэя. Мистер и миссис Нэш не удовлетворены историей, которую сообщил им муж пропавшей. Возможно, вам лучше услышать их рассказ целиком[651].

Супруги поведали Дью, что вечером 31 января Криппены устроили у себя небольшой званый ужин. Во время него, казалось, все шло нормально, однако с тех пор никто не видел Кору и от нее не поступало никаких известий. Криппен, врач-гомеопат, принимал пациентов в своем кабинете, находившемся в Альбион-хаусе на Нью-Оксфорд-стрит, — в том же здании, где располагалась Гильдия артисток мюзик-холла [именно женского пола]; Кора служила там казначеем. В начале февраля Криппен объявил, что его жена внезапно отбыла в Америку и потому перестает работать в гильдии. Богемным кругам, в которых вращались Криппены, это показалось странным. Белль очень ценила свою службу в гильдии и к тому же ни разу не упоминала о своих планах посетить Соединенные Штаты.

Подозрения, охватившие друзей Коры, лишь усилились, когда 20 февраля Криппен явился на бал благотворительного фонда мюзик-холла под ручку с молодой «машинисткой» Этель ле Нев. Это вызвало у присутствующих некоторое удивление, а тот факт, что на груди Этель красовалась брошь, принадлежащая Коре, породил оживленные пересуды. Когда у доктора спросили, где же Кора, он лишь повторил, что она поехала в Америку по неким личным делам. А потом пришла новость, которая всех потрясла. 26 марта в театральной газете The Era появился некролог, где сообщалось, что Кора умерла от пневмонии в Калифорнии[652].

— Разумеется, —