«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

13 октября Центр в своём ответе впервые обошёлся без особых критических замечаний в адрес качества поступившей почты № 5: «Получили в порядке. Состояние фильмов удовлетворительное. Рады возрастающим порциям материалов. О Максе дополнительно. Давыдов».

Тем временем с учётом возраставшей агрессии Японии в Маньчжурии Рамзай озаботился созданием агентурной сети в этом регионе и Северном Китае. «Налаживаем связь с Пекином, Тяньцзинем и Мукденом. Считаем возможным установить маленькую мастерскую в Тяньцзине для связи с нами или при помощи Макса, или новоприсланного мастера. Можем так организовать, что специальный резидент для этого подотдела не нужен. Издержки не больше 150 до 200 амов в месяц. Просим срочно Ваше мнение», – докладывал 5 октября 1931 г. из Шанхая Рамзай. «Макс – намечается в другой пункт», – отреагировал Давыдов.

Однако все планы Центра насчёт дальнейшего использования Клаузена спутало непредвиденное стечение обстоятельств – в Шанхае объявился Гогуль. «Макс должен из-за известного Вам Гогуля немедленно покинуть Шанхай. Срочите отправить его домой или согласны перебросить в Тяньцзинь. Срочно ответьте», – запрашивал решение Центра Рамзай. На телеграмме были поставлены резолюции: «т. Давыдову. Прошу переговорить». – Таиров. «Лучше перебросить в Тянзьцзинь и при отъезде нового зама Пинкус (? Фамилия написана неразборчиво. Авт.) – можно дать связь и туда. Будет очень неплохо. Или Мукден?? Д.»

Вот что об этом поведал сам Клаузен. В октябре 1931 г. однажды выйдя из дома, он увидел Гогуля, прохаживавшегося около его дома. «Как же получилось, что Гогуль вместе со всей семьёй бежал из Владивостока?» – задавался вопросом Макс. В связи с этим возникает встречный вопрос: откуда Макс мог узнать, что Гогуль объявился в Шанхае вместе с семьёй? Только из разговора с бывшим сотрудником шанхайской резидентуры.

Как бы то ни было, Клаузен, не вдаваясь в детали, ограничился тем, что рассказал Рихарду о том, что «случайно» встретил Гогуля. Когда об этом случае сообщили в Москву, Максу было приказано переехать «на север» – в Харбин, куда 3 ноября Клаузен выехал с женой. С собой он взял почту № 5 и «повторение» из почты №№ 1–2 шанхайской резидентуры.

Здесь ему сообщили о принятом решении отправить его в Мукден для развёртывания там радиостанции с подчинением харбинскому нелегальному резиденту.

В декабре 1931 г. Макс Клаузен выехал в Мукден, где должен был встретиться с «…русским, который проживал в маленьком домике в японской концессии». Условия встречи были следующие: Клаузен получил от харбинского резидента половину видовой открытки, вторая половина открытки была у «русского». Максу нужно было войти в его дом и назвать имя хозяина. Обязанностью русского агента было «приносить» информацию с японской стороны.

По приезде в Мукден «я снял комнату в отеле Ленгмюллер», вспоминал много лет спустя Клаузен. От директора отеля, немца, Макс услышал о Мукдене то, что хотел знать. Положение в Мукдене было нелёгким, так как там хозяйничали японцы. Но Клаузен, по его словам, «…по жизни придерживался следующего лозунга: если мы хотим бороться, мы должны иметь противника». Так как японцы следили за каждым вновь прибывшим в город иностранцем очень внимательно, Макс счёл нужным хорошо легализоваться. И вот что он для этого сделал: сразу же пошёл в немецкий клуб и зарегистрировался там. Затем отметился у немецкого консула и снял дом в районе для проживания иностранцев. Вот и вся легализация, о которой у Макса было весьма смутное представление, поэтому он и действовал по собственному разумению.

В Мукдене Клаузену предстояло собрать радиостанцию и передавать на ней собранную информацию в Висбаден – Владивосток. На связь ему был передан русский по имени «Юрий», у которого должна была быть вторая половина открытки. Направлять радиста в Мукден без минимального опыта агентурной работы для сбора информации через нелегальные источники вряд ли было правильным решением.

Тем временем «Рамзай» докладывал в октябре с очередной почтой № 5 о наметившемся прогрессе в делах резидентуры: «Нынешняя V почта подтвердит, что сделанное нами несколько недель тому назад утверждение о медленном, но постоянном улучшении и развитии нашей работы соответствует действительности. К последнему оргдокладу можем добавить след[ующие] новые факты:

Наша фирма в № 1 (см. шифрованное приложение) (Нанкин. – Авт.) развилась качественно и количественно. Мы получили новые и лучшие связи, которые дают возможность ещё больше улучшать качество материалов. Значит, в том месте, где мы целый год терпели неудачи, мы, наконец, укрепились.

Связи в № 2 (Кантон. – Авт.) также улучшились. Со след[ующей] почтой надеемся подтвердить прогресс ещё лучшими материалами.

В последние недели, руководствуясь в/указанием, мы на Севере сделали первые шаги. Фактич[еских] результатов ещё нет, т. к. прошли только 3 недели.

В № 3 (Пекин. – Авт.) имеем теперь постоянного человека, который производит хорошее впечатление, но он должен начать с самого начала, т. к. с нашей работой был не знаком.

В № 4 (Тяньцзин. – Авт.) также имеем связь, менее крепкую, чем в № 3, но могущую как будто развиться.

Наконец, мы нашли японца, который согласен работать в № 5 (Мукден. – Авт.) …»

В своём октябрьском письме Зорге обратил также внимание Центра на расходы, связанные с доставкой почты на север и получением материалов от агентуры:

«… с развитием дела необходимые уже сейчас поездки отнимают почти 20 % нашего бюджета, что совершенно неизбежно при простирании наших деловых связей от Севера до Юга. Теперь, когда Макс уехал, нам совершенно невозможно так часто ездить на Север. Просим вас настоятельно устроить, чтобы, по крайней мере, раз в 2–2 1/2 мес. кто-либо приезжал с Севера за почтой. Например, сегодня почта V уже готова, но пройдёт ещё не менее 10 дней, пока мы найдём возможность её отослать. Ваш Р. (выделено мной. – Авт.)»

14 ноября 1931 года Зорге телеграфировал в Москву: «Джон открыл для легализации собственную контору. В каком размере согласны ассигновать оборотный капитал? Брат доктора предлагает выписать товар, который он ручается продать дальше без убытка. Для этого нужно 700 амов». На телеграмме были поставлены следующие резолюции: «II отдел. Пр. переговорить. 16/XI Берзин. Согласен. Давыдов».

В начале декабря 1931 г. Центр постфактум разрешил Рамзаю организовать «бюро» для «Джона».

В конце декабря Зорге получил сообщение, что ему в помощь направляется работник «Пауль» – Карл Мартынович Римм, который выезжал по эстонскому «сапогу» с паспортной фамилией Клязь Салман (Klyas Salman). «Он старый и испытанный на практике в ряде лет работник, – характеризовался Центром Римм. – Знает военное дело – хорошо, плюс к этому он не новичок в нашем [деле], так что его не придётся обучать видам и способам работы. Владеет немецким языком. В оценках и анализе военного дела и обстановки он Вам будет особенно полезным. Кроме того, он хорошо инструктирован и по флот[скому]