О милосердии - Луций Анней Сенека

8

Прибавь к этому, что, согласно учению Хрисиппа, досужие занятия позволительны. Я хочу сказать, что он не просто допускает досуг, но — выбирает. Философы нашей школы утверждают, что участвовать в управлении каким угодно государством мудрому не следует. Но тогда есть ли различие, каким путем мудрец приходит к досугу: потому ли, что государство его не устраивает, или потому, что он не подходит государству. Если подойти разборчиво, то ни одно государство никому и никогда не покажется подходящим. Скажи, в делах какой страны обязан участвовать мудрец? Республики афинян, осудившей на смерть Сократа? Той, из которой уехал Аристотель, чтобы не быть осужденным? Той, в которой зависть побеждает добродетели? Ты первый скажешь мне, что заниматься политикой в таком государстве мудрому возбраняется. Что же, пойти на службу карфагенян, у которых постоянная смута, где свобода враждебна лучшим, справедливость и благо ценятся дешево, к врагам проявляют бесчеловечную жестокость и даже своих держат за врагов. Этого государства он, конечно, тоже будет избегать. Стану перечислять все страны и не найду ни одной, которая приняла бы в правители мудреца или которую принял бы он. И поскольку то государство, о котором мы мечтаем, не может существовать на земле, досуг становится полезным для каждого, ибо нигде не обнаруживается то единственное, что стоило бы предпочесть досугу. Если кто-то говорит, что самое лучшее — плавать по морям, но затем запрещает выходить в то море, где часто случаются кораблекрушения и внезапные штормы, сбивая с курса, гонят судно вспять, значит, думаю я, этот человек не велит мне поднимать якорь, хотя и хвалит мореплавание.

О ПРОВИДЕНИИ

1

Дорогой Луцилий, ты спрашиваешь меня, где же Промысел, который управляет миром, если добрых людей постигают несчастья? Хорошо было бы разобрать это в более обширном сочинении и доказать, что провидение заботится обо всем и что боги принимают участие в людских делах. Но так как ты желаешь, чтобы я от общего отделил частное, постараюсь здесь разрешить только один из многих спорных вопросов — вопрос, справедливы ли боги. Это не составит для меня большого труда.

Не стану распространяться о том, что такая великая вещь, как вселенная, не может не иметь своего управителя; что правильный ход светил не есть дело случая, потому что случайно возникшее часто сталкивается и смешивается. Напрасно также говорить, что как множество различных вещей в море и на земле, так и миллионы ярко светящих быстро бегущих звезд в путях своих опираются на вечный мудрый закон. Что материя, лишенная законов в самой себе, не могла бы достичь такого порядка; что случай не мог бы создать такого равновесия, в силу которого тяжелая, неподвижная масса земли спокойно смотрит на мимо идущее небо. Что не слепая случайность создала моря — самые глубокие места земли, — моря, дающие орошения странам и не изменяющие своего вида, несмотря на массу рек, впадающих в них. Случай не мог бы устроить так, что из малого семени вырастает громадное дерево. Даже ливень, гроза, пламя огнедышащих гор, землетрясение и все тому подобные неожиданные для нас и, на наш взгляд, неправильные явления имеют свои законы. Всему есть причина: и теплому течению морей, и внезапному образованию островов в океане, и другим чудесам, которые возникают во многих местах земли. Кто поверит, например, что приливы и отливы морей, когда берега то обнажаются от воды, то вновь покрываются ею, — дело слепого случая? Разве не в силу влияния луны на океан уровень морей в известный час то повышается, то понижается? Однако, об этом речь впереди. Ты, собственно говоря, ведь в существами Промысла не сомневаешься, но только жалуешься на его несправедливость.

Постараюсь примирить тебя с богами, которые к добрым всегда добры. Самой природой так устроено, что добро не может вредить добру. Добрый человек связан с богом дружественными узами добродетели. Впрочем, такой человек не только друг богу, но он его родня, его подобие. Добрый только временно разлучен с богом, он — его ученик, подражатель, его истинный сын. Бог — его мудрый отец, строго ведущий его к добродетели. Такого человека бог воспитывает как суровый отец. Если мы видим, что иной раз достойные и угодные богам люди страдают и трудятся в поте лица, между тем как дурные распутничают и предаются наслаждениям, то не мешало бы нам помнить, что и нас в сыновых радует скромность, а в слугах забавляет вольность, что мы воспитываем в строгости и терпении тех и поощряем дерзость этих. Так надо тебе помышлять и о боге: человека блага он не балует, но посылает ему испытания, укрепляет и готовит его для себя.

2

«Почему добрым на их житейском пути встречается так много зла?» Для хорошего человека нет зла. Ведь противоположности не смешиваются. Как все реки, и все дожди, и вся сила целебных источников не может изменить и даже ослабить вкус воды в море, так и удары злой судьбы не в состоянии изменить душу сильного. Он всегда тверд в своих убеждениях, и, что бы ни случилось с ним, все служит ему во благо. Он сильнее внешних обстоятельств. Конечно, я не хочу этим сказать, что такой человек безразлично относится к дурным вещам: напротив, он старается преодолеть всякое зло; он стойко держится против превратностей судьбы; во всем же остальном он спокоен и миролюбив. На всякого рода невзгоды он смотрит как на упражнение. Такой человек всю жизнь свою проводит в честном и полезном труде, с любовью принимает он на себя и несет всякую возлагаемую на него обязанность даже и тогда, когда таковая сопряжена с опасностью для его жизни. Разве праздность не наказание для трудолюбивого? Мы видим, что атлеты всегда борются с самыми сильными людьми; делают это они для того, чтобы еще больше укрепить себя, и от своих учителей требуют, чтобы те, борясь с ними, употребляли бы всю свою силу. Они сносят удары и броски. Когда они не могут найти равного себе по силе человека, они вызывают на борьбу нескольких охотников. Добродетель слабеет, когда у нее нет противника. В терпении испытывает она свою твердость и силу. Хорошие люди не должны бояться трудов и несчастий, не должны жаловаться на судьбу. Надо, чтобы все в жизни служило им к добру или, по крайней мере, чтобы они на все