Коко Шанель. Я сама — мода - Мишель Марли

весьма привлекательным мужчиной. Но если придется работать вместе, она должна четко понимать ситуацию и не позволять его авторитету подавлять ее. В этом смысле лучшим ее учителем был Стравинский — именно с ним она поняла, как важно уметь давать отпор гениальным мужчинам. Может статься, что Пабло Пикассо, так же как и Игорь, будет не восторге, если она проявит твердость.

— Вы будете прекрасно дополнять друг друга, — убежденно заявил Кокто.

— Мне нужно подумать… — пробормотала Габриэль. — Я пришлю тебе рукопись на рю Камбон. — Кокто удовлетворенно кивнул и хлопнул в ладоши. — Ну что ж, мы все решили, пора веселиться! Идем. Вот эта дверь в фойе, наверное, еще открыта.

Габриэль молча последовала за ним, размышляя о Пикассо. Ей нравились его картины — вполне возможно, ей понравится и он сам. В конце концов, почему бы и нет? Кто знает, может, в процессе работы они даже станут друзьями.

Глава двадцатая

Белая вилла с необычным названием — «Ама Тикия» — располагалась прямо на берегу Аркашонско-го залива, метрах в ста от широкого песчаного пляжа Мулло. Во время отлива взорам отдыхающих открывался восхитительный вид на море, днем сверкающее на солнце, как жидкое золото, а вечером отражающее кровавый закат. Во время прилива высокие волны достигали садовой ограды. По бухте плавали лодки и катера, и желающие могли за несколько сантимов выйти с рыбаками в открытое море.

Габриэль и Дмитрий каждое утро отправлялись в лодке на свое излюбленное место, к песчаным отмелям, и возвращались лишь к обеду. За это время слуги Габриэль, супружеская чета, и денщик Дмитрия, его верный спутник, успевали привести в порядок их скромное хозяйство и приготовить легкий ланч. После сиесты они сидели на террасе за коктейлем, Габриэль два-три часа проводила за романом или пьесой Кокто, иногда рисовала. Они регулярно вместе выгуливали собак Габриэль. Время от времени Дмитрий ненадолго оставлял ее, чтобы поиграть в гольф. Вечерами они чаще всего сидели дома, иногда ужинали в одном из ресторанов Мулло, изредка ездили на автомобиле в Аркашон, в казино. Все эти дни они не встречались ни с друзьями, ни со знакомыми.

Габриэль удивлялась, как быстро летит время. Заключая договор об аренде дома, она затруднялась с ответом на вопрос о дате отъезда. Она не могла и представить себе, что еще раз сможет так надолго покинуть Париж и совсем не будет скучать по работе и друзьям. Радуясь предстоящей возможности подолгу беседовать с Дмитрием обо всем, что ее интересовало и волновало, в этой продолжительной курортной эпопее бок о бок под одной крышей она все же видела серьезное испытание. Когда наступит пресыщение? Когда им станет скучно друг с другом? Однако эти опасения рассеялись так же быстро, как густая тьма южной ночи сменяет короткие вечерние сумерки.

Результат превзошел все ее надежды и ожидания: им никто был не нужен, кроме них самих. Дни мелькали один за другим, и в конце концов она продлила аренду до двух месяцев. Таких долгих каникул у нее еще никогда в жизни не было.

В ее день рождения наконец начался обратный отсчет времени. Этого требовал не только календарь Габриэль — сама природа уже настраивалась на осень. Девятнадцатого августа довольно прохладная ночь словно подвела черту под длинной чередой жарких дней. Над морем сияло бездонное, ярко-голубое и по-осеннему прозрачное небо. Им осталось меньше двух недель: в последний день месяца Габриэль должна была вернуться в Париж. Как все школьники и служащие.

При мысли о том омуте, в который ей придется окунуться по возвращении и который теперь, ввиду предстоящей презентации духов, ее даже радовал, она улыбнулась. И все же было жаль расставаться с этим райским уголком. Оглядывая скромную спальню, выдержанную в белых тонах, она уже обдумывала, что надо сделать в Париже в первую очередь. Прежде всего, нужно наконец всерьез заняться продажей «Бель Респиро» и поисками подходящего жилья в городе, где она устроит себе такую же комнату, как здесь, — полную света и воздуха.

Мися подсказала ей один вариант, неподалеку от своей квартиры на рю дю Фобур Сент-Оноре, но Габриэль не стала перед отъездом договариваться с хозяевами дома о встрече, чтобы посмотреть его и обсудить условия аренды, решив, что это пока не к спеху. А может, уже самое время? После того как Стравинские съехали, вилла в Гарше стала для нее обузой. Она никогда не была ей домом, а без детей и музыки там стало слишком тихо. Конечно, будь жив Бой, они поселились бы там вместе и все выглядело бы иначе. А так это всего лишь маленький камешек в огромной мозаике ее жизни. Странно, что эта мысль пришла ей в голову именно сейчас, в день рождения. В тридцать восьмой день рождения. Это вовсе не планы на будущее, подумала она, а всего лишь своего рода инвентаризация. Которая вполне объяснима и логична именно в этот день.

Габриэль потянулась под тонкой простыней. В виски постукивали молоточки головной боли. Ночью они хорошо побаловались шампанским. Дмитрий взял с собой на пляж ведерко со льдом и бокалы, и они, сидя на песке, пили за ее здоровье. Вдвоем. Вокруг не было никого и ничего, кроме тихого плеска волн, позвякивания снастей на парусных яхтах, стоявших поблизости от берега, лунного света и крабов. Ни бенгальских огней, ни музыки, ни гостей. Только два человека, которые оказались гораздо интересней и нужней друг другу, чем сами могли себе это представить. Это было великолепно. Но с шампанским они явно перестарались.

Соленый воздух Атлантики вперемешку с пряным ароматом пиний лился в окно и раздувал занавески. Потом запахло кофе. Мари, по-видимому, готовила завтрак.

Мысль о крепком кофе вызвала у Габриэль прилив бодрости. Она откинула простыню и резко опустила ноги с кровати. Но молоточки в висках забарабанили с такой силой, что она вновь упала на подушки.

В дверь постучали, и этот стук больно отозвался в ее висках.

— Войдите! — откликнулась она слабым голосом, рывком натянув на себя простыню, и это прозвучало, как жалоба раненого животного.

Дверь распахнулась. Первым появился сервировочный столик на колесиках, покрытый белоснежной камчатной скатертью и сверкающий фарфором и серебром. А за ним, за огромным букетом роз в вазе посреди столика, шел Дмитрий. Он лично подает ей завтрак в постель. Царевич-официант. Это, конечно, само по себе было занятно. Но еще больше ее поразил туалет Дмитрия: на нем был белый купальный халат, надетый, скорее всего, на голое тело. Шлепая по полу домашними