Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

после подавления Советским Союзом венгерского мятежа, от Компартии Японии отошли несколько небольших групп, давших начало маргинальному, но скандальному (в том числе из-за имевших место актов сексуального насилия) Национальному комитету Японской революционной коммунистической лиги. В 1958-м, на фоне отдаления китайских коммунистов от СССР, от КПЯ откололись поклонники маоизма. Через год представители радикального студенческого союза ворвались в парламент Японии и сорвали обсуждение договора о безопасности с США, что не могло не вызвать одобрение в советской печати и отчасти даже в японской (здесь ещё оставались люди действия, а не слов), но в целом этот и ему подобные эксцессы играли против левых, а не на пользу им.

Японское правительство, не имея законных рычагов воздействия на эти течения, пыталось хотя бы внешне придерживаться после войны демократических норм, а потому по привычке апеллировало к чувствам «истинных патриотов японского народа». Настал период очередного расцвета японской мафии – якудза. Организованные преступные группы выступили как якобы неорганизованная сила, находящаяся вне политики, но при этом противостоящая буйным местным коммунистам – опять же маргинального толка. И не только коммунистам, и не только маргинальным.

Меньше чем за год до прибытия Микояна в Токио там был убит лидер Социалистической партии Японии Асанума Инэдзиро – в обстоятельствах, схожих с гибелью Абэ, но по совершенно иным причинам. Один из главных критиков японо-американского договора о безопасности, заключённого в том же 1960 году, Асанума был настроен прокитайски и просоветски. Годом ранее он назвал США «общим врагом японского и китайского народов». Главный противник Асанума – лидер ультраправой Патриотической партии Великой Японии (ППВЯ) Акао Сатоси занимал кардинально противоположные позиции: «Коммунизм – наш враг, и, если мы его не уничтожим, коммунизм уничтожит нас. Крушите его! Он наш самый страшный враг! Сила спасёт мир на земле. И в таком вооружённом мире самыми сильными должны быть Америка и Япония»289.

12 октября 1960 года, во время политических дебатов семнадцатилетний студент из ППВЯ Ямагути Отоя прямо на сцене набросился на Асанума и нанёс ему два быстрых удара коротким самурайским мечом. Как и Абэ, Асанума скончался по пути в больницу. Сумевший снять эпизод нападения на фотоплёнку корреспондент газеты «Майнити» получил Пулитцеровскую премию (видео нападения до сих пор легко можно найти в интернете), а убийца через две недели повесился в тюрьме, избежав, таким образом, дачи подробных показаний о своих соратниках.

Советский первый вице-премьер Анастас Иванович Микоян, собиравшийся открыть первую в истории Японии советскую торгово-промышленную выставку, всё это знал и понимал, что в Японии ему есть чего опасаться. Готовясь к поездке, он пригласил к себе начальника 9-го Управления КГБ, ведавшего охраной высших партийных и советских чиновников, генерала Николая Степановича Захарова. Тот вспоминал: «В Токио, – сказал Анастас Иванович, – открывается международная выставка, куда я должен поехать на открытие советского павильона и пробыть там несколько дней. Отношения с Японией у нас не оформлены мирным договором из-за некоторых наших островов, прилегающих к северной части Японии, на которые они, как известно, претендуют. И, кроме того, японцы ещё помнят позорную для них капитуляцию, поэтому обстановка там для нас не безопасная. Видимо, учитывая это, Хрущёв порекомендовал мне направить вас заблаговременно в Токио, у вас имеется большой опыт по организации охраны при поездках за рубеж. Вам по приезде в Токио необходимо обсудить с местными органами полиции меры по обеспечению моей безопасности»290.

Уже через три дня генерал Захаров «с группой товарищей» через Дели и Гонконг вылетел в Токио. Там он попытался найти взаимопонимание с министром внутренних дел Японии и высшими полицейскими чиновниками. По большому счёту у советской службы безопасности была только одна специфичная просьба: поменьше шумихи в газетах, а главное – не сообщать СМИ маршруты передвижения Микояна, когда тот окажется на Японской земле. Но именно это в корне противоречило местным журналистским традициям (вот и преступник, убивший Абэ, тщательно изучал маршруты его передвижения, публиковавшиеся в прессе). Не сделали японцы исключения и для советского вице-премьера. «Трасса проезда его автомобиля всё-таки была опубликована в прессе, – отметил Захаров. – Движение автотранспорта на улицах было очень медленным. Несмотря на многие эстакады в центре города, постоянно создавались автомобильные пробки. В поездках нашу машину сопровождали два мотоциклиста и хвостовая машина с пятью полицейскими»291.

Работавший тогда в советском посольстве Георгий Евгеньевич Комаровский увидел те же самые события несколько иначе:

«Лето 1961 года выдалось необычайно жарким. В июле и августе температура днём редко опускалась ниже 32 градусов. <…> В этот период в Токио почему-то не оказалось ни посла, ни советника-посланника. Посольство возглавил советник Алексей Николаевич Мамин, пребывание которого в Токио к тому времени ограничивалось лишь несколькими месяцами. <…> Нас было мало, и работать приходилось чертовски много в дикую жару. Но каждый из нас испытывал куда меньший психологический прессинг, чем во время подготовки и проведения последующих визитов. Думаю, одной из причин было то, что никто не стоял у нас над душой. В те времена ещё не вошло в обычай присылать в преддверии визита не только так называемые передовые группы, но даже лиц, ведающих вопросами безопасности. А ведь именно обилие этой публики, подчас не знавшей, чем занять себя, становилось для нас подлинным бедствием во время каждого последующего визита такого уровня. <…>

Анастас Иванович размещался в квартире посла. Естественно, поэтому большое внимание было уделено охране. Мне и ещё двум младшим дипломатам было поручено дежурство “на кнопке”, то есть в комнате дежурного по посольству. Обычно младшие дипломаты выполняли эту работу не чаще трёх-четырёх раз в месяц. На сей раз мне выпали почти все дневные дежурства, что, с одной стороны, было страшно утомительно, но, с другой, – ужасно интересно. Практически все встречавшиеся с Микояном оказались в поле моего зрения. Дежурных референтов, обычно работавших “на кнопке”, переместили на дежурство у ворот. Второму секретарю посольства Анатолию Фёдоровичу Сучалкину было поручено постоянно находиться во дворе перед главным фасадом посольского здания. В его задачу входило осуществление координации между двумя, если так можно выразиться, линиями охраны. Вот, пожалуй, и всё. Не помню, чтобы предпринимались какие-то другие меры по охране здания, они бы бросились в глаза. <…>

Полагаю, что с точки зрения существовавших тогда стандартов предпринятые нами меры были вполне достаточными. Наверное, они отвечали общепринятой практике. Мир был куда спокойней и безопасней.

Разумеется, японская сторона заметно усилила охрану посольства. Анастас Иванович не выезжал куда бы то ни было без сопровождения солидного полицейского эскорта. Запомнилась одна деталь. В то время как Микоян находился в посольстве, полицейские заезжали на его территорию на своих мотоциклах и автомобилях. Если их пребывание у нас совпадало с обеденным временем, они заходили в посольскую