По звёздам Пса - Питер Хеллер

таком беспорядочном нагромождении словно гигант разбросал их играючи. Многие кварталы были сожжены дотла. Оставшиеся выглядели будто их подожгли чтобы сначала потекли от жара а потом немного подостыли так шеф-кондитер готовит свое брюле. Сладковатый черный запах от древесных углей назойливо лез в мои ноздри и мне было трудно сказать действительно ли так пах город или же вонь появилась от вида всего. И где были скелеты деревьев там были и человеческие скелеты. Я видел их. Не скелеты в их виде после того как ушла соединяющая плоть, но кости мертвецов валялись повсюду собранные кучками какими-то хищниками и рассеяные падальщиками. Кучи настолько большие мы могли их видеть отсюда.

Симу вырвало. От вида развалин города. Торопясь она открыла боковое окошко и приставила к нему свой рот и забрызгала стекло позади нее. Это был город куда они приезжали за покупками, суперстор Костко и автозапчасти, оборудование для фермы. Сюда они приезжали посмотреть кино на выходных если у них не показывали интересного фильма в Дельте. Два города были почти на одинаковом расстоянии от их ранчо. Она не видела как все закончилось. Она и Папаша ушли поглубже перед самыми ужасными новостями. Когда все еще шли новости на телевидении, когда их ведущие выглядели все истощеннее с каждым днем, потом они пугались за себя и совсем выдыхались, потом приходили в ужас услышав как их коллег увозили в больницы и полевые госпитали, или просто пропадали с виду, подразумевая болезнь или смерть, и самые последние ведущие все еще оставались на работе, и корреспонденты записывали свои репортажи сами используя треножники, репортажи все более неистовые и все более напряженные. И в конце концов пришел и их черед. Я вспомнил все это. Потому что им ничего не оставалось делать в самом конце: передавать репортажи, смельчаки, как играл оркестр на палубе тонущего корабля, или так или идти домой и умереть там.

Где-то в это время Папаша и Сима решили уйти с ранчо и они загрузили трейлер для перевозки скота и прицепили его к вседорожнику, и они поехали по хайвэю посередине ночи. С дюжиной коров, столько же овец, две оседланные лошади, две австралийские пастушечьи собаки, и продовольствие. И Папаше пришлось повоевать прокладывая себе путь сквозь три баррикады засад всего в пятнадцати милях от дороги к ручью с каньоном, и застрелить еще трех ***** на кедровых холмах, все это он в общем-то предполагал встретить и не заняло большого труда для него пройти их. Да только они застрелили одну лошадь и двух овец внутри трейлера, отчего стало труднее притворяться перед самими собой что они просто вывозили коров на снятое внаем летнее пастбище как делали они это обычно ранним майским утром. Он поехал на лошади а она повела вседорожник, который тащил за собой небольшой прицеп, двенадцать миль до каньона. Она бы скорее поехала на лошади, она никогда не чувствовала себя уверенно на четырех ведущих колесах, но он умел лучше ее управляться с живностью и с собаками, тоже, и тем привычнее было следовать его приказам с седла.

На следующее утро они прибыли к ручью и он взорвал переезд у ручья динамитом, и сделал так чтобы туда можно было добраться лишь пешком или на лошади, и только когда уровень воды низок.

Они затирали свои следы как только смогли и уничтожали их последние две мили прежде чем они сошли с дороги к каньонной тропе. Заняло у них весь день. И затем, благодаренье богу, через два дня пошел дождь.

Все это она рассказала мне в последние три недели. Потому я понял какой шок на них произвел вид Гранд Джанкшен. Одна вещь когда теряешь весь мир знакомый тебе, а другая когда увидишь это, может при этом еще почувствуешь запах обугленных домов по соседству и выжженой земли.

Она выплеснула себя в окошко, стекло позади нее забрызгалось, да только в самолете продолжало вонять. Я протянул ей бутылку с водой я всегда держал ее между сиденьями и быстро посмотрел на Папашу как он изменился в лице от запаха или от вида внизу. Так случалось на кораблях и в самолетах, пассажиры всегда напряжены и если кого-то тошнит то начинается цепная реакция. Но он сидел как Будда с ягненком на коленях, одна его сильная клешня на ее плече, лицо непроницаемо и сурово, наклонился к окну всматриваясь во все.

Вот что ты оставил позади, подумалось мне. Подтверждение правоты выбора сделанного тобой в ту ночь. Правота и ужас. Иногда быть правым не всегда приносит радость: сколько раз за последние годы я раздумывал об этой горечи, как когда и о чем ты был прав - а теперь ты даже не можешь просто смотреть.

Да только не от вида обгоревшего и разрушенного города, от кусков яркой зелени деревьев, от них возникало ощущение чего-то неестественного или просто напросто неправильного. Я был в шести милях. Я был на шестистах футах от земли и летел к аэропорту, к диспетчерской башне, откуда три года тому назад я получил сигнал, начало сообщения. Я набрал частоту - она все еще показывалась на моем приборе спутниковой навигации - и начал вызывать.

Башня Гранд Джанкшен, Сессна Шесть Три Три Три Альфа шесть юго-восток на пяти тысяче восемьсот запрос на посадку.

Сказал еще раз. Затем чудо: статика. Громкий выброс звукового снега. Я покрутил настройку обрадовался и вновь позвал.

Сессна Шесть Тройное Три Альфа...

Не было очень чисто но ведь было же. Было! Женский голос. Похоже в возрасте, немного хриплый. Слегка насмешливый, добрый.

Сессна Шесть Тройное Три Альфа, ветер два четыре ноль на пяти, прямым заходом, разрешаем посадку на полосе два девять.

Все формальным языком, все прекрасно, как по книге, как все было раньше. Сказано на полном серьезе. Как в обычный день в аэропорту. Не могу описать что сделал этот подробный обычный ответ с моим духом. Как будто притворившись что этот аэропорт продолжал свою работу я бы смог притвориться что моя жена все еще жила и мой пес, что она была на седьмом месяце и они вернулись а я собирался приземлиться после трехчасового полета от них, хотя ничего такого и не было и