Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

на физико-математическом факультете, многие стали не только докторами наук и профессорами, но и известными учеными, как, например, Н. Е. Введенский, П. А. Костычев, А. М. Фортунатов, В. Н. Великий, А. М. Жданов. В 1890/91 г. в университете было 57 приват-доцентов, причем ординарных и экстраординарных профессоров – 66. Приват-доцентами становились и те, кто не мог по каким-либо причинам претендовать на должность профессора, например П. Ф. Лесгафт, уволенный в 1871 г. из Казанского университета без права преподавательской деятельности. Институт приват-доцентуры был «хорош» тем, что давал возможность работать в университете как молодым магистрам, так и академикам. Из приват-доцентов «вырастали» знаменитые ученые. Кроме того, приват-доценты преподавали те курсы, для которых не было предусмотрено отдельных кафедр. Например, такой важный предмет, как бактериология, был исключительно прерогативой приват-доцентов, курсом «по выбору». Особенно ценным институт приват-доцентуры оказался в конце XIX в. в условиях отсутствия большого числа преподавательских должностей для людей с учеными степенями магистра и даже доктора, не имеющих возможности занять штатное место профессора.

Если в 1860–1870‑е гг. профессорами становились преимущественно до 35 лет, отмечались даже случаи занятия профессорских мест совсем молодыми людьми (И. И. Мечников стал профессором в 25 лет, В. В. Заленский – в 24 года), то в 1880‑е гг. и позднее средний возраст занятия профессорской должности составлял преимущественно 35–40 лет. В данном случае статистику улучшают провинциальные университеты, в особенности Варшавский, где должность экстраординарного профессора мог занять магистр. В столичных университетах занятие должности профессора до защиты докторской диссертации было практически невозможно. Последние случаи занятия должности профессора магистрами отмечались еще до принятия устава 1863 г., позднее правило о наличии докторской степени для занятия должности профессора строго соблюдалось.

У молодых людей, защитивших магистерские диссертации и не имеющих никакой возможности занять должность профессора в конце XIX – начале XX в., было несколько вариантов развития ученой карьеры: 1) занять должность приват-доцента в ожидании штатного профессорского места, которое могло освободиться и через десять лет; 2) перейти в провинциальный университет (в данном случае больше перспектив имел переход в Варшавский и Юрьевский университеты, а также в молодые – Томский и Саратовский); 3) занять место в отраслевом институте (Политехническом, Сельскохозяйственном, Лесном); 4) работать в частном учебном заведении, например в Петербургском психоневрологическом институте, на Высших женских курсах, хотя работу в таких учреждениях профессора и приват-доценты обычно совмещали с основной в университете; 5) работать в Академии наук, где также было не так много штатных мест.

В. Д. Зернов, первый профессор физики Саратовского университета, в своих мемуарах вспоминал, как он и зоолог Б. И. Бируков получили профессуру в этом молодом университете: «Так как по Уставу 1884 года в „центральных“ университетах для занятия профессорской кафедры требовалась степень „доктора“, а у меня и Бирукова была лишь степень „магистра“, то мы были назначены по „Высочайшему повелению“, но к нашему званию „профессор“ прибавлялись две буквы – „и. д.“. Однако, как я уже отмечал, никакого ограничения в правах и положении эти буквы не вносили. Я тоже мог быть и ординарным, и имел право на чины и награждения. Таких „и. д.“ в провинциальных университетах было множество. <…> Для Варшавы, сколько я помню, даже не требовалось „Высочайшего повеления“»[722]. По этой причине молодые выпускники столичных университетов часто перемещались в провинцию и среди профессоров провинциальных университетов было много выпускников столичных.

Большинство профессоров провинциальных университетов Российской империи составляли выпускники Петербургского и Московского университетов. Четверть профессоров «поставили» в совокупности Казанский и Новороссийский университеты. А вот доля профессоров, которые являлись выпускниками Юрьевского, Варшавского, Харьковского и Киевского университетов и работали в провинциальных университетах (в том числе и в тех, которые окончили), была незначительной.

В 1860–1880‑е гг. основным «поставщиком» профессоров-биологов в другие провинциальные университеты был Харьковский университет, к концу XIX в. совершенно растерявший свое главенствующее положение. Многие профессора являлись выпускниками Петербургского и Дерптского университетов, хотя в отношении последнего необходимо указать, что почти все его выпускники работали в Дерпте. Молодость Новороссийского и Варшавского университетов не позволила им стать alma mater профессоров. Варшавский университет и впоследствии не был особенно популярен среди будущих профессоров, а вот Новороссийский университет, благодаря работе в нем известных биологов, к концу XIX в. сделал настоящий прорыв в деле подготовки будущих профессоров.

Оба столичных университета полностью справлялись с обеспечением себя специалистами, и случаев перехода профессоров, являвшихся выпускниками провинциальных университетов, в столичные было ничтожно мало. Как уже говорилось выше, в 1860–1870‑е гг. в Петербург перебралось сразу несколько выпускников Казанского университета: М. Н. Богданов, Н. П. Вагнер, А. Н. Бекетов. Также из Казани в Петербург переехал Ф. В. Овсянников – выпускник Дерптского университета. В Московском университете был единственный «чужак» – К. А. Тимирязев, выпускник Санкт-Петербургского университета.

В конце XIX – начале XX в. Московский университет продолжал быть наиболее закрытым для выпускников других университетов: среди биологов, преподававших на физико-математическом факультете, можно назвать только один случай – П. Г. Статкевич, профессор физиологии, окончил медицинский факультет Университета святого Владимира, но карьеру свою начал с должности ассистента в Московском университете, где сумел стать профессором. Санкт-Петербургский университет был более открыт: профессором гистологии там был А. С. Догель – выпускник медицинского факультета Казанского университета; там же работало двое москвичей – ботаник В. И. Палладин и зоолог В. М. Шимкевич. И в Петербурге, и в Москве профессорами были выпускники Гейдельбергского университета – В. Т. Шевяков и Л. З. Мороховец.

Во второй половине XIX в. наиболее активно перемещались из одного университета в другие ботаники Петербургского университета, то же самое можно сказать и о столичных зоологах, с которыми, впрочем, на равных «конкурировали» зоологи из Харькова, утратившие пальму первенства в начале XX в. В начале XX в. наиболее активными были уже ботаники из Москвы, хотя выпускники Петербургского университета все так же продолжали замещать должности в других университетах Российской империи. Такая же картина складывалась в зоологии, с той лишь разницей, что к началу XX в. ботанические школы других университетов, как и ранее, все же выступали поставщиками кадров, тогда как в зоологии сложилось фактически полное доминирование зоологов двух столичных университетов. При этом их выпускники очень часто работали в своих alma mater приват-доцентами, прежде чем перейти в другие учебные заведения.

В отношении более «медицинских» дисциплин – физиологии, анатомии и гистологии следует сказать, что традиционно сильные медицинские школы сложились в старейших университетах – Московском и Дерптском, а также Медико-хирургической академии. Кроме того, среди профессоров было достаточно много выпускников европейских университетов. В начале XX в., при сохранении активности выпускников Юрьевского (Дерптского)