Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

профессором по кафедре ботаники Ришави, неудобным для Варшавского университета, я предложил ему оставить здешний университет. Вследствие этого профессор Ришави подал прошение об отставке, но, вместе с тем просил, для устройства своих дел, уволить его в отпуск на два месяца, с сохранением содержания»[700]. В протоколах заседания Совета Варшавского университета от 4 декабря 1884 г. присутствует предложение попечителя об увольнении Ришави, согласно его прошению с 12 ноября 1884 г.[701], без каких бы то ни было подробностей.

Через два года после перевода Л. А. Ришави в Новороссийском университете вновь появился Франц Михайлович Каменский, чье представление в качестве доцента не состоялось в 1883 г. В 1883 г. он защитил магистерскую диссертацию в Петербургском университете, а после неудачной попытки стать доцентом университета в Одессе вернулся туда уже доктором ботаники[702]. Итак, в Новороссийском университете появились два доктора ботаники, которые надолго связали свою судьбу с самым южным университетом Российской империи, – Людвиг Альбертович Ришави (1851–1915) и Франц Михайлович Каменский (1851–1912). Трудно сказать, были ли они знакомы ранее, вполне возможно, что были, так как в биографическом словаре имеются сведения о том, что Ф. М. Каменский в 1883 г. читал пробные лекции на звание приват-доцента в Варшавском университете[703]. Впрочем, они могли познакомиться уже в Одессе, и, судя по дальнейшему развитию событий, знакомство это не было приятным.

Сам Ф. М. Каменский описывал первую встречу профессоров так: «Спустя несколько дней после моего приезда в Одессу и вступления в должность в качестве приват-доцента ботаники, я обратился с просьбой к Ришави одолжить мне на короткое время библиотечную книгу Goebel’a, имеющуюся у г<осподина> Ришави. Несмотря на повторение несколько раз моей просьбы, она не была удовлетворена. Прошло две, три недели и не получая желаемой и необходимой для лекций книги, я обратился к консерватору К. Бородину, как знающему лучше меня местные обычаи, за советом – каким образом можно получить желаемую книгу. Бородин сообщил мне, что желаемая книга лежит на столе в комнате Ришави, и, что если я желаю пользоваться ею в кабинете, то могу взять ее и потом опять положить на место. Не находя в этом ничего вообще противоречащего принятым в лабораториях обычаях, я в присутствии служителя взял книгу и спустя полчаса положил ее на стол Ришави. Ришави нашел, однако ж, в моем поступке в такой степени необычайное преступление, что решился позвать меня к себе в кабинет и там же в словах, которые благовоспитанный человек не позволил бы себе даже в отношении к подчиненному, самым резким образом сказал мне, чтобы я не смел входить без его разрешения в его комнату, что если подобный случай еще раз повторится, то Ришави прикажет служителю не впускать меня в кабинет, а если и это не поможет, то тогда Ришави должен будет прибегнуть к другим средствам, и погрозил мне при этом револьвером, находящимся в ящике стола»[704].

Трудно сказать, преувеличил ли профессор угрозу или действительно у Л. А. Ришави лежал револьвер, но определенно этот инцидент положил начало десятилетию вражды, итогом которой явилось разделение учебно-вспомогательных учреждений между двумя профессорами: в 1893 г. попечитель Одесского учебного округа Х. П. Сокольский решил разделить учебно-вспомогательные учреждения и коллекции между профессорами, «чтобы мероприятие это положило конец препирательствам и прекратило печальный раздор между упомянутыми лицами, вредно отзывающийся на преподавании ботаники в Новороссийском университете»[705]. При этом министр народного просвещения И. Д. Делянов просил передать профессорам, что если они не успокоятся, то он попросит их покинуть университет.

«Вместе с сим, с пресечением чрез деление учебных пособий по кафедре ботаники главного повода к личным столкновениям упомянутых преподавателей, Его Сиятельство просит, при посредстве ректора и физико-математического факультета Университета, озаботиться лучшею, чем ныне постановкою преподавания в Новороссийском университете ботаники, а в особенности ботанической систематики и морфологии. Малые успехи студентов в этих отделах, признаваемые самими преподавателями, обвиняющими в том один другого, явственно обнаружили по свидетельству председательствовавших в физико-математических экзаменационных комиссиях, на испытании»[706].

Проблема преподавания ботаники была значительно глубже: из‑за распри между профессорами коллекции разделили, поэтому гербарий и сухие растения оказались в распоряжении профессора систематики и морфологии растений Ф. М. Каменского, профессор Л. А. Ришави не имел к ним доступа, а планирующееся разделение ботанического сада могло еще больше осложнить ведение занятий.

В 1893 г. факультет выделил Ф. М. Каменскому гербарий вместе с частью помещения и суммы ботанического кабинета[707], что удовлетворяло потребности морфологии и систематики растений. Но преподавателю систематики необходимы были также живые растения ботанического сада. При этом профессор зоологии В. В. Заленский подчеркивал, что «во всех русских университетах весь ботанический сад находится в заведывании преподавателя этой ботанической дисциплины»[708], поэтому требования профессора Ф. М. Каменского были совершенно законны. «Но чтобы не нарушить интересы профессора Ришави, факультет считает нужным выделить профессору Ф. М. Каменскому две десятины земли, находящейся ныне под системой [растений]».

К мнению В. В. Заленского присоединились и другие профессора физико-математического факультета, в результате чего ботанический сад также был разделен между двумя профессорами[709]. Но в дело вмешалось министерство, которое все решило по своему усмотрению – подготовительный курс ботаники был отменен, а ботанический сад полностью передан в заведование профессору Ф. М. Каменскому. Профессору Л. А. Ришави разрешили только пожить в положенной ему как заведующему садом квартире до весны, решив не выселять его в разгар зимы.

История с ботаническим садом получила продолжение 18 июля 1896 г., когда профессор Л. А. Ришави по поручению ректора отправился в сад, чтобы осмотреть его вместе с городским садовником. Он пришел к заключению, что «прежней системы не существует более, что группы травянистых многолетних растений уничтожены и заросли сорной травой; прекрасные экземпляры хвойных деревьев в числе многих десятков отсутствуют: судя по оставшимся следам, они выкопаны; точно также отсутствуют 8 кленов, входивших в состав аллеи, параллельной мало-фонтанской дороге»[710]. Более того, по словам профессора Л. А. Ришави, появившийся профессор Ф. М. Каменский сказал, что не считает удобным его присутствие, так как еще не получил бумаг от ректора, то есть выгнал его из сада.

На этот рапорт профессора Л. А. Ришави по поводу плачевного состояния системы профессор Ф. М. Каменский указывал, что принял сад в запущенном состоянии, о чем писал в физико-математический факультет, как и предоставлял план по переустройству сада[711]. К выводу о плохом состоянии сада, по словам Ф. М. Каменского, пришла комиссия во главе