Альманах «Российский колокол». «Новые писатели России». Литературная премия М. Ю. Лермонтова. Выпуск №3 - Альманах Российский колокол

в Израиль. Стихи начал писать несколько лет назад. Публиковался в сборниках «Лирика и Дебют» 2017 года, номинант премии «Наследие – 2017». Кандидат в члены Интернационального Союза писателей.

Обладатель медали имени Антуана де Сент-Экзюпери «За вклад в развитие русской поэзии», 2018 год.

Да, не поэт

Да, не поэт, ведь не был никогда им.

Да, не жалел, а убивал врагов.

Души замёрзшей лёд топил стихами —

Смывала кровь границы берегов.

Да, мне не прясть, не вышивать на пяльцах.

Играю словом, вынув из печи.

И обжигая, и калеча пальцы,

Краду вам свет, где бьют его ключи.

Сила слёз

Вы меня любите, встали меж нами горы.

Вы меня любите, пропастью моря – годы.

Те, кто не любят, оценят мои доходы

И под ковры быстро сор заметут и споры.

Только людей не считают деньгами в жизни.

Не разделяют на части любовь и страсти.

Каждый мой слог стиха – для тебя он выстрел.

Каждая капля мозаики мысли – счастье.

Вот мы приносим свои полмонеты

Богу, Ведь мы достигли великой духовной воли.

Нам Его свет путь укажет, гася тревогу.

Как мы богаты, ведь рады такою долей.

Нет, невозможно стихами нам сдвинуть горы.

И не связать наши годы нам даже песней.

Но опрокинутся горы в глубины моря,

Если молитвы слезами полны и честны.

Я ромашка, где ты, тополь?

Вот вырастают наши дети,

Которым больше и не светят

Ни наш пример, ни наша вера —

Краеугольный камень белый.

Люблю молиться не комбатом,

Простым прикинувшись солдатом.

Сам в штаб кричу, как в сорок пятом:

«Огня подбрось нам по квадратам!»

А мой Господь – он «парень» добрый.

Он Сталинград помнит на Волге,

«Оставлен город Севастополь»,

И «я ромашка», слышишь, «тополь»?

И вой моторов в небе чистом,

И тело мёртвое связиста,

Зубами стиснувшего провод.

Теперь не дам вам сдохнуть повод.

Ты что, Господь, помилуй спятил?

Не сорок первый, сорок пятый.

Да, я мешаю, да, я снова.

Хреново, Батенька, хреново!

И я молюсь за наши души,

Что в грязь измазаны по уши.

Ты дай нам, Господи, услышать,

Что только ранен «тополь», дышит.

И вырастают мои дети,

Мне есть им, что сказать при свете,

Сидим в землянках, ночь, нет слова.

Хреново, Батенька, хреново!

Якоря

Для наших жизней якоря важней, чем скрещенные шпаги,

И долгожданней крик «Земля!» всех криков боли и отваги.

Грудной малыш не станет сыт от струйки красной свежей крови.

И этот мир не устоит ни без молитв, ни без любови.

Три моря

Покрытые зеленью дюны. Холодные ветры.

Брожу в них голодный и юный. Судьбы километры.

Балтийское солнце скупится в зените, не грея.

Ответы искать, торопиться, просить не умея.

Мне тридцать, и, книгу читая и жизни не зная,

В холодное море бросаюсь я с мыслью о рае.

А после пробежки в укрытие спасительной дюны

Мечтаю свой остров открыть я, чтоб мачты, как струны.

Усталый иду и свободный вдоль берега моря,

И тридцать мне дважды. Голодный, негодный для горя.

И тёплые ветры ласкают, и волны качают,

И южное солнце в усталое море стекает.

И вот не нашёл я ответ, хоть и прожил полжизни:

Жив в море любви моей остров иль просто жил в мысли?

И если найти нам основу, где мачты, как струны,

Мы станем голодными снова в мечтах там и юны?

Дальше ангел скажет

– Восславьте славных, дайте силу сильным!

– А может, слабым силу дать нужнее?

– Богатым стань, богач, будь мудрым, гений.

– Несправедливо так. – Но так вернее.

Желаю веры тем, кто верой мерит.

Любви желаю тем, кто любит страстно.

Пусть правда. Дай тому, кто правдой дышит.

Тот, кто не дышит, тот не ценит правду.

– А что мне делать, если между делом

Во сны мои два ангела влетело?

Всё смотрят мне в глаза, как что-то ищут.

Прошу их дать, но нет – не слышу истин.

– Так ты желай понять их. Ангел – сила,

Что Бог нам шлёт. Его знаменья святы.

Усилий просит жизнь – твоих усилий.

Ответ придёт, найдёт тебя когда-то.

– Не мне понять их, слаб я – просто нищий.

– Но подвиг твой так нужен силе высшей!

Ты только шаг, ты рот открой – усилья…

– А дальше? – Дальше ангел скажет. Слышишь?

Не буди лихо

Художник рисует маслом батальных событий сцену.

Писатель рисует время – всё то, что смущает глаз.

Пророк нарисует Бога, и в вечность глядят мгновенья,

И время вращает сцены, и вальсом вращает нас.

Художник погибнет в битве, артистом войдя в картину.

Писатель войдёт во время, и время сожрёт его.

А вечность сожжёт пророчеств старинную паутину,

Нас звуки закружат танго, не видим мы ничего.

Пусть с музыкой длятся вечно счастливых мелодий звуки.

Пусть вечно летят мгновенья, где трепет сменяет страсть.

Счастливое настроение меняет на радость муки,

А без паутины мухи пророка кусают всласть.

Вечный солдат

Ты за мною следишь, Ты меня не оставишь в покое.

Не положен мне отпуск и пенсий