Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

Норвегии и Дании и регулировал постоянный приток оккупационных средств. Теперь он должен был «использовать полученный в Осло и Копенгагене опыт в Румынии»[785]. Очевидно, этот опыт помог, так как несколько месяцев спустя глава румынского государства Антонеску жаловался: «Как вы думаете, сколько времени я еще смогу оставаться главой государства, если каждые десять дней для содержания немецких войск рейх требует один миллиард леев?»[786]

Еще до этого Карл Фридрих Гёрделер отмечал, что, как только в стране разместились военнослужащие германского вермахта, «государственные финансы начали приходить в полный упадок, потому что на Румынию возложили непосильные для нее оккупационные расходы»[787]. Ответственный за экономические переговоры посланник Карл Клодиус спрогнозировал «угрозу валюте», поскольку требования вермахта о 7–8 млрд леев в год (что было слишком мало по сравнению с более поздними запросами) привели к тому, что государственный бюджет «упал до уровня в 30 млрд леев»[788].

В конце сентября 1941 года Карл Блессинг проверил состояние румынской валюты по поручению Нойбахера. Согласно его экспертному заключению, количество денег в обращении и цены выросли с 1937 года почти втрое. Причина этого заключалась «исключительно в предоставлении кредитов на государственные цели, в частности на вооружение и экономические реформы». Вступление Румынии в войну против Советского Союза сделало «необходимым усиленное обращение к Национальному банку». Кроме того, «находившиеся в Румынии союзные германские войска нуждались для своих служебных и личных целей в леях, которые и были предоставлены в их распоряжение Национальным банком в обмен на соответствующую запись на клиринговом счете в Берлине». На 13 сентября 1941 года этот счет Румынии в Берлине достиг уже 15,5 млрд леев. Блессинг оценил произошедшую за счет требований Германии долю увеличения государственного долга Румынии в 41,4 % от общего бюджета страны за первые девять месяцев 1941 года. Прочие требования вермахта составили «к февралю 1942 года более 16 млрд леев». Поскольку в то время все доходы от «румынизации» еврейской собственности направлялись в местный военный бюджет для замедления роста государственного долга, можно сделать вывод, что указанные выше 41,4 % этих доходов оказались в карманах Германии. Когда румынское государство весной 1942 года обложило евреев новой контрибуцией в размере 4 млрд леев, это позволило в течение месяца исполнять пожелания вермахта, не печатая для этого деньги.

В своем заключении Блессинг жаловался на различные изъяны румынского государственного аппарата, а в отношении быстро растущих цен прямо называл виновными «евреев». Он предупредил: если деньги продолжат «почти беспрепятственно» обесцениваться, возникнет опасность, к которой нужно отнестись очень серьезно, «потому что это может привести не только к социальной напряженности, но и к спаду производства в Румынии». И наконец, эксперт прямо призвал к повышению всех налогов, стимулированию открытия банковских счетов и сокращению всех невоенных расходов Румынии[789].

Румынское правительство, напротив, хотело снизить требования Германии. Интендантам вермахта приходилось каждые десять дней торговаться с румынскими финансовыми ведомствами, чтобы получить как можно больше денег. Отдельные подразделения вермахта не могли оплачивать свои счета просто потому, что поддерживаемая Нойбахером румынская сторона утверждала следующее: «чрезмерное потребление денег поставит под угрозу национальную валюту и даже приведет к инфляции». По справедливому признанию германского военного атташе, правительство Антонеску хотело «путем отказа выдачи леев вызвать уменьшение количества немецких войск в Румынии». С точки зрения Гитлера, это противоречило тому (как он писал Антонеску), что Румыния не только вернула себе Северную Буковину и Бессарабию в войне против Советского Союза, но и получила право на управление и разграбление Приднестровья. В Бессарабии и Северной Буковине планировалась немедленная экспроприация собственности евреев. В соглашении между германским вермахтом и румынскими войсками на этот счет говорится: «Вывоз евреев из Приднестровья через Буг в настоящее время невозможен. Поэтому необходимо собрать их в концлагеря и использовать для работ до тех пор, пока по окончании военных действий не станет возможен их вывоз на восток»[790].

Численность немецкого военного контингента в Румынии летом 1941 года составляла в среднем от 50 до 60 тыс. человек. Кроме того, немцы неоднократно предпринимали запрещенные по отношению к союзнику попытки вывоза контрабандой за границу «имеющиеся в Румынии излишки» на кораблях и в товарных поездах под видом «имущества вермахта». Транспорт с товаром должен был идти на фронт в Россию либо в Германию. Однако это не всегда получалось. «Румыны задерживали на дни и даже недели отдельные посылки и целые поезда с продовольствием, которое по приказу верховного командования должно было вернуться на родину. Все попытки беспрепятственного пропуска транспорта с имуществом вермахта привели к тому, что после нескольких недель ожидания выпускали лишь отдельные составы». Причины этого были очевидны. Даже германский интендант отмечал «большой дефицит отдельных продуктов» в Румынии[791].

В этой ситуации национал-социалистическое руководство склонилось к решению о стабилизации румынской валюты, которая находилась в то время под серьезной угрозой в результате его собственной политики вывоза товаров и финансовых активов из Румынии. С июля 1941 года, румынское правительство все настойчивее требовало от Берлина оплаты хотя бы части товаров золотом, чтобы Национальный банк мог «документально доказать улучшение золотого покрытия своих банкнот». Некоторые из советников Гитлера признали это дерзкое требование оправданным, поскольку видели опасность в том, что «если валютные трудности не удастся сдержать, то в итоге Германии придется войти в Румынию с собственной валютой»[792]. Поэтому Нойбахер также поддержал румынские требования. И это возымело действие, в начале 1942 года (как и прежде, в июне 1940 года) в Национальный банк Румынии были доставлены большие объемы золота для стабилизации леев. Оба «золотых транша» вместе составили 18 т[793].

Обладая некоторой самоуверенностью, Антонеску не всегда выполнял требования вермахта, напротив, румынские переговорщики спорили с ответственным интендантом вермахта за каждый лей. Так, 1 января 1943 года немецкий генерал из верховного командования румынских войск был вынужден прокомментировать продолжающуюся «нехватку леев»: «Наша цель должна состоять в избавлении немецкого солдата в Румынии от возможного сокращения жалованья, урезания служебных расходов и прекращение падения румынской валюты»[794].

В то же время неблагоприятный ход войны вынудил германскую сторону перебросить в Румынию дополнительные войска и содержать там военные госпитали и базы снабжения. В этой ситуации Риббентроп и министр иностранных дел Румынии Михай Антонеску заключили 11 января 1943 года в ставке «Волчье логово» секретное соглашение о поставке Румынии 30 т золота (на сумму около 84 млн рейхсмарок). Министр экономики и президент Рейхсбанка Функ также присутствовали на этом мероприятии. Кроме того, правительство рейха обязалось выплатить Румынии 43 млн швейцарских франков в течение шести месяцев. Целью сделки было «избежать продажи важных для Германии румынских экспортных