Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

столь глубоких сибирских руд, чтобы похоронить подполье. На конференцию, а тем более съезд кворума не хватало, потому мероприятие назвали просто совещанием большевиков в селе Монастырском. На встречу приехало около 18 человек, среди которых были Свердлов, Спандарян с Верой Швейцер и специально приехавший на это собрание Сталин (159).

Сталин до конца совещания задерживаться не стал. Сложно сказать, избегал ли он общества Свердлова или же в депутатах-большевиках подозревал неразоблаченного провокатора. Однако он объяснил свой отъезд в Курейку удобной оказией. Вполне возможно, что это и была истинная причина его отбытия. Правда, именно в тот приезд в Монастырское он отправил некое письмо Ленину, содержание которого до сих пор остается неизвестным. Ленину же была адресована и довольно бестолковая результативная часть собрания ссыльных большевиков Туруханки.

Глава 34. С милой рай и в Туруханке

Депутатов-большевиков вскоре вернули обратно на юг, сочтя ссылку в Туруханский край чересчур жестокой и не заслуженной ими. Местом ссылки им определили окрестности Енисейска. Это решение властей как нельзя кстати играло на руку Якову Свердлову — теперь он получал надежный тыл для своего плана побега. Вместо того чтобы пробираться в Красноярск, он мог отсидеться у товарищей и через них организовать свое дальнейшее передвижение в столицу. Но против судьбы, видимо, восставать было бессмысленно. Еще одно обстоятельство встало поперек тщательно продуманного и подготовленного плана бегства. К Свердлову на край земли приехала вся его семья.

Началась эта история, как не раз бывало у Якова, с его проникновенных писем — с осени 1914 года каждое письмо звучит все отчаяннее. В краткий момент душевной слабости и упадка сил Свердлов признался Новгородцевой, что он раздавлен разлукой, разбит, размазан. Разумеется, написано оно было в долгую и безрадостную полярную ночь 19 ноября 1914 года в 2 часа утра: «Ты и представить не можешь, как сильно хочется видеть деток. Такая острая, острая боль щемящая. Адькина карточка предо мною на столе. Тут же и ты. Смотрю, смотрю часами, закрою глаза, пробую представить Веруньку. Почти не удается. Думаю до боли в голове. Глаза делаются влажными, готов разрыдаться. Эх, Кадя, Кадя! Родная моя, любимая… Как-то сложится наша дальнейшая жизнь?» (Собрание сочинений Свердлова. Т. 1. С. 140. Главное Издательство Политической Литературы, М. 1957) Железный Яков, вечный неунывающий оптимист, жилистый волжанин, готовый бросать вызов царю, Сибири, Нансену, да хоть самому черту, на непродолжительный миг утратил контроль над чувствами.

4 марта 1915 года. Подлинник. Автограф

[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 3. Л. 68–68 об]

18 февраля 1914 года он пишет Каде: «Совместная жизнь для нас для всех все же лучше. Давно мечтаю об этом. Да и ты., родная, наверное не прочь пожить вместе». Собрание сочинений Свердлова. Т. 1. С. 140. Главное Издательство Политической Литературы, М. 1957)

Прошел всего месяц, а практичный и стремительный в своих желаниях Яков пишет: «Все время мечтаю о приезде, строю планы нашей жизни. Облюбовал и квартиру». Письмо Я. М. Свердлова из Туруханской ссылки (Селиванихи) своей жене К. Т. Свердловой (Новгородцевой).

И Клавдия, любящая и верная, отозвалась на призыв мужа.

С двумя маленькими детьми Новгородцева летом 1915 года, подобно образцовой жене декабриста, снова отправилась в сибирскую глушь, дабы разделить ссылку с супругом: «Чем ближе было Монастырское, тем больше я волновалась. Ведь свыше двух лет прошло с той злосчастной февральской ночи, когда я в последний раз видела Якова Михайловича, слышала его голос. Маленький Андрей уже совершенно забыл отца, а Верушка — та вообще никогда его не видала. Прошли сутки… Еще сутки — и вот на высоком берегу вдали возникла белая колокольня, а рядом — церковь с пятью маленькими куполами. Вправо от церкви, в глубину и влево, вдоль по берегу, виднелись домишки. Монастырское!..» (2) И снова, как и с депутатским пароходом, но уже без вальяжности, а изо всех сил к уходящему с фарватера кораблю стремилась длинная лодка. Яков Свердлов, не жалея сил, спешил увидеться со своими родными.

Клавдия Тимофеевна, полгода жившая со Свердловым на окраине обской деревушки Парабель, всей суровости значительно более северного и оторванного от коренной России Монастырского все же не представляла. Выросшая в купеческой семье пусть на холодном, но все же сытном Урале, она оказалась в краю, где элементарные удобства и привычные товары проходили по разряду малодоступной роскоши: «Продукты стоили невероятно дорого, мизерного пособия едва хватало на полуголодную жизнь. Если кому-либо из ссыльных и удавалось иногда тяжелым физическим трудом заработать за лето сорок-пятьдесят рублей, это считалось редкой и большой удачей. Хлеба, круп, овощей ссыльные почти не имели, не было иного мяса, кроме оленины, не было яиц, муки. Редкостью считалось масло, картошка, молоко. Трудно было достать сахар, соль, спички, табак… Лишенные средств к существованию, ссыльные сами добывали себе на пропитание. Помогала охота и рыбная ловля» (2).

Эту цитату все же не стоит воспринимать дословно. Все дело в том, что семейные ссыльные, к которым с момента прибытия Новгородцевой и детей относился Яков Михайлович, получали даже не по пятнадцать — по 19 рублей 16 копеек в месяц. Те самые 50 рублей счастливого летнего заработка, о которых с таким надрывом пишет Клавдия Тимофеевна, а скорее всего, ее редакторы, — эти деньги, даже большие, их семья получала просто в виде пособия. Но и это лишь вершина айсберга благополучия Свердловых на Крайнем Севере. Дело в том, что по дороге к мужу Клавдии повезло завербоваться в качестве заведующей Туруханским отделением Иркутской метеорологической обсерватории. Помимо жалованья в 20 рублей ежемесячно, иркутяне согласились оплатить покупку дома для офиса и квартиры своей новой заведующей. Вот уж неимоверная удача! А прибавить к этому пусть и не постоянные, но тоже весьма увесистые газетно-журнальные гонорары товарища журналиста — и вот в сумме их семейный доход достигал 50 рублей в месяц! Похоже, Свердловы стали первым семейством на полярном круге, кто ехал в ссылку, а приехал за «длинным рублем».

В этом доме при метеостанции в селе Монастырском Яков, Клавдия, Андрей и Вера прожили полтора года. Ныне это Туруханский мемориальный дом-музей Я. М. Свердлова

Яков принял свершившиеся перемены с истинно библейским смирением Иова. Он отказался от своих сумасшедших исследовательских вояжей по ледяному краю. А напротив, взял на себя все метеорологические наблюдения: требовалось несколько раз в сутки проводить измерения температуры воды и воздуха, силы ветра, количества осадков. Взвалил он на себя и львиную долю домашних дел: колол дрова, убирал за коровой и задавал ей корм, топил