Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

с призывом ссыльных крепко просчитались — не на тех напали. Из Монастырского ссыльные выехали двумя партиями и ехали не спеша. Подолгу гостили у товарищей. Например, в Енисейске большевики-призывники славно провели время у Алексея Бадаева. В Красноярске они оказались лишь после Нового года. И здесь удача снова улыбнулась Иосифу Джугашвили — он был признан негодным к военной службе. Срок его ссылки истекал через полгода, поэтому он исхлопотал разрешение не возвращаться обратно в Курейку, а отбыть оставшиеся месяцы в Ачинске. Там в тот момент жил Лев Каменев, туда же переехала Вера Швейцер — в сентябре она похоронила Сурена Спандаряна, ее муж скоропостижно скончался от туберкулеза. «Сталин захаживал в гости на чай к семейному Каменеву, а к самому Сталину вечерами частенько приходила Швейцер. „Она не стучала в дверь, — рассказывала спустя годы квартирная хозяйка, — выходили они тихо, старались не стучать, но я слышала. Они шли через мою комнату, мимо моей койки. Сидели долго“» (191).

Глава 35. Бешеная гонка по енисейскому льду

Немало написано о том, что большевики не ожидали Февральской революции. Этот государственный переворот для профессиональных революционеров оказался еще большей неожиданностью, чем даже для свергнутого монарха. Исследователь ленинского наследия и биограф вождя революции Лев Данилкин приводит два убедительных довода того, что большевики никакого отношения к Февралю не имели. Вопреки официальной историографии, Владимир Ильич совершенно опустил руки в тот момент и на штурвале руководства подпольным движением явно их не держал: «Трудно сказать, что более показательно: то ли что еще 28 декабря 1916-го Ленин внес в Кантональный банк 100 франков — колоссальную для него сумму, для разрешения на проживание в Цюрихе на 1917 год; то ли знаменитый финал январского, 1917 года, „Доклада о революции 1905 года“: „Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции“. Ничего подобного, что характерно, Ленин раньше не говорил… Можно предположить, что именно в Цюрихе 46-летний „Старик“ максимально приблизился к отчаянию: похоже, он окончательно превратится в библиотечного городского сумасшедшего, помешанного на том, чтобы достать еще и еще и еще и еще одну книгу. В общем, про Февральскую революцию он не знал — и, похоже, не позволял себе особо надеяться» (201).

Точно такие же свидетельства есть относительно второго «отца революции», каковым его рисовали в советских учебниках истории. В действительности же Сталин был в тот момент провинциальным сибирским обывателем, только что удачно откосившим от армии и организовавшим свой быт на новом месте. Большевичка Александра Померанцева запомнила изумление и шок, когда Иосиф Джугашвили узнал о событиях в Петрограде: «Когда мы получили телеграмму о февральском перевороте, мы не были организованы и не успели собраться. После мы устроили собрание в доме Долина. В день, когда мы получили телеграмму, был базарный день. Я решила, что крестьяне с базара разъедутся и ничего не узнают, побегу к ним и скажу, что царя нет, царя свергли, — вспоминала. — На пути я встретила товарища Сталина. Товарищ Сталин посмотрел на мое возбужденное лицо и спросил: „Куда вы бежите?“ Я говорю: „Бегу на базар, надо сказать крестьянам о перевороте“. Он одобрил, и я побежала скорее известить крестьян». Похоже, сам Сталин именно в этот момент узнал о революции (191).

Пожалуй, единственный из вождей крупного масштаба, только Свердлов не комплексовал по поводу того, что не сумел напророчить революцию. Он по этому поводу высказывался следующим образом: «…нельзя предсказать хода революции… нельзя ее вызвать. Можно только работать на пользу революции. Если работаешь последовательно, если работаешь беззаветно, если эта работа связана с интересами угнетенных масс… то революция приходит, а где, как, в какой момент, по какому поводу, сказать нельзя» (16). Он, как и все, не ожидал судьбоносного перелома истории. Но он оказался к нему готов лучше прочих.

Секретарь и помощник Ленина, партийный лидер, претендовавший после смерти вождя на верховную власть в Советской России, Григорий Зиновьев дал меткую и точную оценку — насколько Свердлов был готов включиться в подготовку нового, уже чисто большевистского, переворота: «Иногда казалось, что как В. И. Ленин явился в Россию после победы Февральской революции с готовыми политическими чертежами всей революции, так Я. М. Свердлов явился из далекой ссылки с готовыми организационными чертежами всей работы партии и с готовым планом распределения основных групп работников по отраслям работы» (202).

Весть о Февральской революции в Монастырское пришла лишь 2 марта. Из Енисейска была получена совершенно невероятная телеграмма, молниеносно разнесшаяся по всему большому селу: «Старая власть уничтожена до Ледовитого океана. Председателем Совета Рабочих и Солдатских депутатов избран В. Н. Яковлев — сопроцессник депутатов Государственной думы. Огромной популярностью пользуется взгляд, что русская революция должна стать сигналом к всемирной революции» (180). Пока ссыльные бегают друг к дружке в гости, обмениваются восторженными комментариями и фонтанируют фантазиями, поют песни и пьют горькую, лишь один человек, не теряя времени, начинает действовать.

Свердлов не вступает в борьбу за туруханский престол. Ему это попросту неинтересно. Покуда товарищи избирают революционным комиссаром края молодого большевика Александра Масленникова, Свердлов выколачивает из старой власти 50 рублей «прогонных» денег, которые полагаются по закону всем отбывшим ссылку. Ему эти деньги пригодятся, чтобы добраться до ревущего Питера — вот где Якову надлежит быть как можно быстрее. Именно там сейчас решается вопрос, кто будет править всей огромной страной.

Якову Свердлову присылают личную телеграмму солдаты 14-го Сибирского стрелкового полка: «Среди борцов и кузнецов великого будущего вы, изгнанники, находящиеся вдали от нас, являетесь активнейшим отрядом, который работал над делом раскрепощения страны. Мы сожалеем, что вы не находитесь среди нас в этот славный исторический момент» (39). Адресат тоже сожалеет, что он сейчас не в Красноярске, и куда больше, чем служивые. Но они отправляют Свердлову деньги — то, что нужно!

Свердлов отправляет одного из мальчишек-учеников к Шае Голощекину. Пусть готовится в дорогу. Теперь это будет не побег, а вполне себе законное путешествие, но оттого — ничуть не менее сложное и опасное. Ведь теперь главную опасность представляли не егеря с кордона Ворогово, а непредсказуемый весенний Енисей.

Весна 1917 года была ранней и теплой. Если в Монастырском задувала пурга и держался крепкий мороз, то в верховьях великой реки уже начинал таять снег. Лишний день промедления мог запереть путешественников в какой-нибудь береговой деревушке до конца ледохода — на два-три месяца. И это в лучшем случае. В худшем — большевистские лидеры попросту бы отправились под лед.

Отъезд был назначен на следующее утро — 3 марта. Яков был экипирован по всем канонам