Уральская Обь - Дмитрий В. Арбузов

– Бывай, турист! Селёдки Сосьвинской не забудь у мансийцев отведать. Только по Сосьве она и водится, Пётр I её бочками через Тобольск заказывал… Прощай!

Прохожу по налаженным мосткам и спрыгиваю в воду. Ноги упираются в твёрдый грунт, их охватывает долгожданная прохлада. Ополаскиваю лицо водой и выбираюсь на берег. Катер отчаливает, остаюсь один. Вокруг чужие люди, неизвестная местность, но это меня давно уже не пугает. Разберемся как-нибудь!

Первая же оказавшаяся под ногами, цвета лисьего хвоста дорога взвела на бугор, метнулась в сторону по деревне, затем перескочила через чащевитый овражек и вывела на другую половину Сартыньи (переводится как «из ручья деревня»), раскинувшейся на видных холмах. С намерением завязать знакомство и пожить здесь несколько дней, чтобы запечатлеть, так сказать, настроение и образ, прочувствовать северное житьё-бытьё до конца, я забарабанил по домам под предлогом:

– Здрасте! Можно селёдки попробовать? Я путешественник, здесь проездом, никогда в этих местах не бывал.

– А спирт у тебя есть?

Но пора несбыточных надежд, как показывает практика, является только внешним проявлением бытия. Я был уверен, что мне обязательно посчастливится.

– Путешественник? Да ну! У нас таких не бывает, – категорично заявил парень среднего роста с пышной рыжеватой шевелюрой, видом напоминающий скорее сумасшедшего шотландца, временно оставшегося без своей юбки, чем мансийца, и сразу же перескочил с одного на другое. – Что, правда, никогда не пробовал? Может ты беглый? Ладно, сейчас принесу.

Так я познакомился с Мониным Андреем, с которым буквально через пятнадцать минут после традиционного рукопожатия мы уже дружно шагали в лес за брусникой. По ягоды с нами отправился и Витька, родственник Андрея, я так и не сумел выяснить по какой линии. Дело в том, что мансийцы, ханты, зыряне все давно между собой перемешались, чистокровных нет, кругом одни родственники. Дорогой мне провели экскурсию. «Вот это развалины почты, школы, медпункта… А тут у нас клуб, тоже скоро развалится, – показывает Андрей на одинокое массивное строение, покосившееся у леса, с крупной надписью «Клуб» на фасаде. – Дом культуры, так сказать… По вечерам, когда на берегу ветрено, алкоголики здесь собираются». Таким образом, выделив слово «алкоголики», Андрей сразу дал мне понять о неком слое общества, к которому мой друг явно не принадлежит. Я облегчённо вздохнул. Повезло вдвойне: попал в гости к непьющим. Что, правда, в иной раз не скажешь о Витьке. Обратной реакцией на моё внезапное появление была лавина вопросов, коей меня просто утомили… В деревне всего шестьдесят семь человек, больше половины приезжих, дорог никаких, один зимник, новости приплывают с магазином раз в неделю-третью. Неудивительно, что к вечеру «бородатый беглый» стал гвоздём всей программы.

В пылу разговоров незаметная тропка вывела на брусничник. О, вот где все люди деревни! От мала до велика ползают с вёдрами по земле, завидно упорствуя и в сокровенном молчании. Косятся друг на друга, ибо каждый норовит собрать ягод побольше и с лучшего места, потому как в городе (Игриме) за ведро брусники можно получить приличные деньги, а в Сартынье работы нет. Мне грустно на это смотреть! «Вот до чего людей довели», – говорит внимательный Андрей. Ему, видимо, вдвойне было неприятно такое от сородичей видеть, и он поднял шухер, стал гонять по лесу девок, заглядывать бабам под подолы, а я, немного подсобив ему с брусникой, запалил долгожданный костерок. Тут активизировался Витька и проявил свой самый большой талант – говорить обо всём. Он мигом смекнул, что мне интересно, и в многозначном повествовании о достопримечательностях и истории края незаметно предложил вечером выпить. Я ответил, что против, да и денег нет, всё истратил в Саранпауле на плёнку (это была полуправда, на билет в поезд у меня ещё оставалось). Витька, конечно, сделал вид, что поверил, но я то понял, что он решил пока не сгущать краски и подождать до лучших времён. Красноречивый Витькин рассказ всё же возымел своё действие: оставив сборы, мы вышли из леса на берег осмотреть остатки поселений III–II веков до н. э., в результате толком ягод не собрали, посуленных наконечников стрел тоже не нашли, зато поплутали, обросли прошлогодними колючками и вывозились в грязи. Андрей сказал, что поведись с Витькой, так бывает всегда. Но сам почему-то за наконечниками тоже пошёл.

Так началось моё житьё в Сартынье в гостях у Андрея. Мне сразу понравилась его горница: всегда чисто, прибрано, украшено, на рыбалку и охоту он не ходит, зато прекрасно стряпает, и хлеб у него очень вкусный. В деревне гадости про Андрея говорят, считают жадным, плохим человеком, и конечно не без причины… Ибо водку он почти не пьёт, взаймы её тоже не даст, а на рыбалку и в лес ходить не видит никакого смысла, потому что сами же алкоголики ему рыбу и дичь за спирт приносят. Он умнее, дальновидней и сдержаннее их, вот и результат. Только одинок, и друзей, кроме Витьки, не имеет по этой же причине. Какая девка за него пойдёт? Разве что умная. В который раз я убедился, что со стороны человек всегда хоть и виднее, но базарному языку и поверхностному взгляду доверять ни капли нельзя.

– Уезжать тебе надо, – говорю. – Пока молодой.

– Некуда мне.

Пока обедали, в голове Витьки созрел план. В момент, когда Андрей отвернулся, он по-свойски обратился ко мне с просьбой помочь уговорить брата выставить стакан водки. Андрей намеренно ему не даёт, потому что знает – сколько ни дай, всё будет мало, не остановить, вот Витька и решил попробовать через меня. Не прошло. И тут ему бы успокоиться, да не может – в голове одна мысль. «А пойдём-ка мы на рыбалку!» – вдруг говорит он. «С чем это ты пойдёшь?» – спрашивает практичный Андрей, прекрасно зная, что у того за душой ничего нет. «Найдём», – заверяет Витька и проявляет ещё один свой талант. И получаса не проходит, как у ног его, будто материализуясь из воздуха, собирается груда вещей: вёсла, бачок с бензином, сапоги, невод. Все эти предметы были собраны у разных людей, часть оказалась сломана (например, весло), а чужой двигатель, в который за неимением нужного количества бензина Витька залил керосин из ржавой лампы, заводился исключительно с десятого раза. И вот, наступает момент, я не верю глазам своим: в сумерки мы выплываем! Витька настойчиво дёргает стартёр: «Смотри, чтоб рыбонадзор не показался».

Так я невольно побывал браконьером. Выбрали место, подошли на гребках — чтобы рыбу не