Святые и Убийцы - Фэя Моран

Вот ещё одна из причин, почему я нужна ему. Он считает, я знаю, где мои родители запрятали подробные инструкции создания ядов и снадобий. Сэнах с Дарки уверяли, что мои родители были невероятно талантливы. Нельзя считать, что и от смертельной болезни крови они не смогли бы избавить человека.

– Не хочу тебя разочаровывать, – злорадствуя, отвечаю я, – но я не знаю, где эта… книга, как ты это назвал, может находиться и существует ли она вообще.

– У тебя нет выбора, Нура. Ты узнаешь, если не хочешь, чтобы мы использовали на Мистлоке тот же яд, что был использован на Брикарде.

У меня сердце падает куда-то вниз, и я забываю о том, что оно вообще у меня когда-то существовало.

Хилларк не договаривает. Он лишь хватает деревянную чашу и опустошает её. С его губ стекает пара капель белой жидкости – надеюсь, он выпил молоко, а не очередную омерзительную субстанцию, какую мне подавали во время нахождения в Святыне.

– Я могу показать тебе твоего драгоценного Брикарда.

А потом встаёт, кивая мне головой.

– Хочешь увидеть? – спрашивает он, но я догадываюсь, что мой ответ его совершенно не волнует.

Поэтому я молчу, а он уже идёт к люку в полу, по пути хватая со стола свежий кусок мяса, с которого всё ещё стекает кровь, превратив деревянную поверхность в разделочную доску. У меня от страха сводит конечности, и пошевелиться становится тяжелее.

– Ну же, – кивает Хилларк снова. – Вставай. Я покажу тебе твоего наставника. Ну, или отца, как ты его там называла?

Его рука вытягивает люк за железную ручку, и в полу теперь зияет дыра. В нос бьёт едкий и сильный смрад, из-за чего из рта у меня рвётся кашель. Я прикрываю его ладонью и понимаю, что слышу что-то. Скребущиеся звуки, хрип, постанывание. Но совершенно точно я уверена: что бы или кто бы ни издавал эти звуки, это точно не человек.

– Подойди сюда, – грубо велит Хилларк, больше не терпя моего ослушания.

А я на не ощущающихся более ногах встаю и медленно движусь к нему, боясь глянуть вниз на нечто, что скрывается в темноте. Дыра теперь совсем близка ко мне. Хилларк хватает меня за шею и насильно опускает мою голову вниз, заставляя смотреть на существо, уже показывающееся в небольшой гниющей комнатке, скрывающейся под домом.

– Вот твой Брикард, – злорадно отвечает Хилларк и бросает кусок мяса.

Он шлёпается о каменный пол внизу, и звук отражается от невысоких стен эхом, а потом я в болезненных ядовитых слезах гляжу на то, как в темноте показывается длинная костлявая рука с длинными чёрными когтями. Она цепляется за мясо и с жадностью затягивает куда-то в сторону. Всё в тех же слезах, безостановочно стекающих по моим бледным щекам, я смотрю на то, как в меня устремляется взгляд знакомых зелёных глаз человека, который заменял мне отца. Человека, воспитывавшего меня, растившего, кормящего и заботящегося обо мне все эти годы. Но сейчас от прежнего его остался один взгляд. Вместо человеческих зубов из его рта выглядывают длинные острые клыки, а кожа почернела, превратившись в нечто серое и грубое.

Существо вгрызается в мясо, по подбородку у него начинает стекать кровь, а по дому раздаются чавкающие звуки вперемешку с ужасным рычанием голодного зверя и лязгом металлических цепей, скованных у него на длинных конечностях.

– Брикард… – шепчу я, чувствуя, как внутри всё рвёт в клочья.

Глава 20

Книга ядов

Я утопаю в печали, а рядом нет никого, кто мог бы меня утешить. Мне трудно дышать, мне трудно шевелиться, мне трудно составлять слова и выдавать собственный голос. Мне всё кажется, будто у меня вырвали из груди душу и оставили истекать кровью.

А я всё вспоминаю зелёные глаза Брикарда, глядевшие на меня снизу, и все эти трудности возрастают в ещё больший комок ужаса и горечи.

Хилларк велит мне есть, но как мысли могут вообще касаться еды после того, что я увидела, поэтому желудок у меня болезненно скрючивается внутри, не разрешая мне брать и кусочка в рот.

Что они с ним сделали?

– Брось, – говорит Хилларк и хватает со стола вилку, которую вонзает в кусок жареного мяса. – Открой рот. Ешь.

Я не выдаю ни слова. Я думаю, что утратила способность говорить и слышать. Перед глазами только и встаёт образ человека, против воли ставшего уродцем.

Хилларк сжимает мне щёки и поворачивает мою голову в свою сторону, а я успеваю ухватиться за края стола и резко, совершенно немедля, опрокинуть его так, что тарелки сыпятся и разбиваются, а Хилларк с глухим стуком падает. Углы стола по обе стороны от его головы, и я надавливаю на них обеими руками, чтобы вжать ублюдка в пол.

– Я не знаю, когда, – начинаю говорить, возвращая себе умение подавать голос, – но однажды я обязательно тебя убью. Не смертельная болезнь покончит с твоей жизнью, а я.

– Пустые угрозы повлекут за собой наказание, – хрипит Хилларк. – Тебе не за чем такие проблемы.

– Просто запомни мои слова. Однажды они станут явью.

Дверь за моей спиной распахивается, да так сильно, что бьётся о стену, заставив весь дряхлый домик затрястись. Меня выхватывают за оба локтя и оттаскивают от опрокинутого стола, высвобождая Хилларка.

– Девчонка снова ослушается? – слышу я знакомый голос Микаэля, держащего меня сзади. – Любишь ты приключения, стерва!

– Мы просто немного повздорили, – отвечает Хилларк, вставая и отряхивая свои лохмотья от пыли, будто бы до этого они были чистыми. – Можешь её отпустить.

Микаэль грубо толкает меня в сторону к стене, а сам делает несколько шагов вперёд – злой, рассерженный и раздражённый. Я удивлённо распахиваю глаза, когда гляжу на неожиданно начавшуюся передрягу. Когда он вжимает едва пришедшего в себя Хилларка в стену.

– Если ты не забыл, она и моя рабыня тоже, – сквозь зубы шипит Микаэль, не дав другу опомниться.

Я отступаю назад, прикидывая в голове все шансы отсюда выбраться. Есть ли они у меня вообще?

– Я в полной мере могу пользоваться ею! Хватит держать её возле себя как свою собачонку!

Меня вот-вот затошнит от осознания их слов. Я вспоминаю и о том, что против воли стала их рабыней, и что они в праве (по своим, конечно, законам) делать со мной всё, что захотят. Но тем не менее я нащупываю рукой железную ручку двери, не оборачиваясь лицом, однако прежде чем толкнуть дверь, чтобы обеспечить себе