Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

средней дальности, разработанные конструктором Михаилом Кузьмичом Янгелем. Первую приняли на вооружение в марте 1959 года, вторую двумя годами позднее. Максимальная дальность полета Р-12 – две с лишним тысячи километров, Р-14 – четыре с половиной тысячи километров. Мощность штатного ядерного боезаряда превышала две мегатонны, но на Кубу отправили уже проверенные боеголовки мощностью в одну мегатонну. Однако сами ракеты Р-14 перебросить на Кубу не успели.

Кроме того, на Кубу доставили ядерные боеголовки для двенадцати тактических ракет «Луна» с дальностью полета около двухсот километров, шесть атомных авиабомб и несколько ядерных торпед для бомбардировщиков Ил-28.

Таким образом, на Кубе находился арсенал, достаточный для ведения настоящей ядерной войны, – в общей сложности 164 ядерных боеприпаса. Группа советских войск на Кубе включала в себя 51-ю (Ромненскую) ракетную дивизию, 11-ю (Днепропетровскую) зенитно-ракетную дивизию и 10-ю (Волгоградскую) зенитную дивизию противовоздушной обороны, четыре мотострелковых полка, авиационную (157 боевых самолетов, 33 вертолета) и морскую (18 ракетных катеров, четыре подводные лодки) группировки, береговой ракетный полк (восемь пусковых установок «Сопка» с противокорабельными крылатыми ракетами «Комета») и части обеспечения.

Для переброски всей группы понадобилось 85 судов, которые выполнили 183 рейса. Личный состав в пути держали в трюме, где температура достигала пятидесяти градусов. Выходить днем на палубу запрещалось, выпускали подышать и размяться по ночам – небольшими группами. На Кубе солдатам и офицерам пришлось не легче: жара, высокая влажность, служить было очень тяжело.

Приказ генералу Плиеву о запуске ядерных ракет мог отдать только лично Хрущев. Тактические ракеты «Луна» Плиев имел право применить в случае высадки американцев на кубинскую территорию.

Сооружение стартовых позиций и сборка ракет на Кубе шли полным ходом, американская разведка ни о чем не подозревала. В конце августа группа специалистов из службы астрономо-геодезического обеспечения ракетных войск стратегического назначения уже рассчитала координаты точек установки ракет Р-12 и спешно определяла азимуты для прицеливания ракет, предназначенных для удара по Соединенным Штатам.

Дж. Кеннеди. 1962

[ТАСС]

Агентурой на Кубе располагала французская разведка. Ее интересовали отношения Кастро с алжирскими повстанцами, которых обучали кубинские инструкторы. Французский резидент в Вашингтоне считал, что он первый предоставил американцам агентурную информацию о ракетах в Сан-Кристобале, после чего Соединенные Штаты отправили разведывательный самолет У-2 обследовать этот район.

Советские ракеты на острове были обнаружены во время полета У-2 утром в воскресенье 14 октября. Аналитики легко опознали на фотографиях знакомые очертания. Доложили своему начальству, а в понедельник информировали советника президента по национальной безопасности Макджорджа Банди.

Последующие тринадцать дней стали самым опасным периодом в истории холодной войны.

Утром 16 октября о советских ракетах на Кубе доложили президенту Кеннеди.

Президент был еще в халате и тапочках, когда советник Банди сообщил ему:

– Господин президент, мы получили фотографии, надежно свидетельствующие о том, что русские разместили наступательные ракеты на Кубе.

Заседание Совета национальной безопасности началось без десяти двенадцать. Предложение военных – нанести по советским ракетам упреждающий удар, затем высадиться на Кубе, чтобы полностью устранить угрозу. Министр обороны Роберт Макнамара пояснил:

– Удар с воздуха надо нанести до того, как ракеты будут готовы к запуску.

– Если вы разбомбите Кубу, их аэродромы, самолеты, ракеты, – мрачно произнес Роберт Кеннеди, брат президента и министр юстиции, – вы убьете множество людей.

– Я не думаю, что они пустят в ход ядерное оружие, – заметил государственный секретарь Дин Раск, – если они не готовы развязать ядерную войну. Я не думаю. Я не вижу такой возможности.

Но военные говорили, что дело не только в ядерном оружии. Советский военный кулак на острове в любом случае крайне опасен. А в Москве не подозревали, что Кеннеди уже все известно. 18 октября находившийся в Вашингтоне Громыко приехал в Белый дом. Министра принял Джон Кеннеди.

Владимир Семенов вспоминал:

Президент сел в кресло-качалку, которую я видел на снимках Рузвельта и которая была сантиметров на тридцать выше всех остальных стульев и диванов…

Кеннеди начал разговор с воспоминаний о том, как он в толпе журналистов брал у Громыко в 1945 году какое-то интервью – и это говорилось тоже не совсем по-президентски. Андрей Андреевич помнил эту встречу, и можно было представить себе, как 35-летний советский посол давал какое-то интервью 25-летнему журналисту в толпе этих шумных и проворных искателей новостей.

Андрей Андреевич уверял президента, что на Кубе размещено только оборонительное оружие. Кеннеди и его окружение решили, что советский министр сознательно вводит их в заблуждение: операция прикрытия. Это исключило возможность договориться втихую, не ставя в известность общественность, решить проблему дипломатическими средствами. На совещаниях в Белом доме министр обороны Макнамара призывал к осторожности:

– Бомбардировка пусковых установок советских ракет на Кубе приведет к гибели находящихся там советских специалистов. Это, несомненно, вызовет ответные меры Москвы. Эскалация конфликта приведет к настоящей войне. К тому же бомбардировка с воздуха не гарантирует уничтожения всех ракет. Оставшиеся ракеты могут быть запущены, и они взорвутся над американскими городами…

Но военные призывали Кеннеди к «хирургическому удару» по ракетным позициям на Кубе. Председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэлл Тейлор сказал, что надо дать кубинцам сутки на эвакуацию населения, а потом уничтожить ракеты. 19 октября на совещании в Белом доме командующий стратегической авиацией генерал Куртис Лемэй произнес:

– Я согласен со всем, что говорит генерал Тейлор. Я бы даже сказал сильнее – у нас нет иного выбора помимо прямой военной акции… Я не вижу иного решения. Блокада и политические акции все равно ведут к войне. Повторяю – не вижу иного решения. Это ведет нас прямиком к войне. Это почти так же плохо, как умиротворение в Мюнхене.

Воцарилась мертвая тишина.

А Громыко сообщил в Москву, что напряжение в Вашингтоне спадает и военная акция американцев против Кубы исключена.

Гром грянул, когда 22 октября 1962 года в семь вечера президент Кеннеди, выступая по радио и телевидению, сообщил, что на Кубе обнаружены советские ракеты, и потребовал убрать их. За час до этого в советское посольство в Вашингтоне передали послание Кеннеди Хрущеву.

Британский посол посоветовал американцам представить фотографии, сделанные самолетом-разведчиком, в Организации Объединенных Наций. Перебранка на заседании Совета Безопасности вошла в историю.

– Разрешите мне задать вам простой вопрос, посол Зорин, – обратился американский представитель в ООН Эдлай Стивенсон к советскому коллеге, – вы отрицаете, что СССР установил и устанавливает ракеты средней дальности на Кубе? Да или нет? Не ждите перевода! Ответьте: да или нет?

– Я не в американском суде! – возмутился Валериан Александрович Зорин. – И не собираюсь отвечать на вопрос, которой задан мне так, как его задал бы прокурор.

– Вы можете ответить: да или нет? – продолжал наседать Стивенсон. – Или вы станете отрицать, что установили ракеты на Кубе? Я хочу быть уверен, что