Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

«Ермаком» своему первому помощнику Джорджу Стетсону, и 27 октября судно с мехами на борту отбыло из Новоархангельска в Кантон. «Я долго смотрел на корабль, исчезающий на горизонте, а потом вернулся в деревню. Не буду торопиться – буду жить день за днем, стараясь добиться лучшего в той ситуации, в которой окажусь», – философски писал Д’Вульф. Вместе с американцем остался его слуга Эдвард Паркер, «самый обычный матрос, но человек весьма полезный. По профессии он цирюльник, и к тому же довольно неплохо шьет, а также играет на кларнете и скрипке. То, что он музицирует, может скрасить наше существование и развеять грусть»10.

«Юнону» было решено отправить на Кадьяк за провиантом, к Иоганну фон Баннеру (Ивану Баннеру), который в отсутствие Баранова заправлял делами на этом острове. Капитаном судна назначили лейтенанта Хвостова. На Кадьяке в трюм загрузили сушеную рыбу – 70 000 штук, однако когда судно прибыло в Новоархангельск, в трюме оказалась только половина от этого количества. Резанов обвинил Хвостова в том, что он продал рыбу по пути – или сам, или позволил сделать это членам своей команды. Началась ругань, Хвостов в сердцах закрылся в капитанской каюте на «Юноне» и там, забегая вперед, провел большую часть зимы. Впрочем, о разногласиях Резанова и Хвостова быстро позабыли, увидев женщин-алеуток, которых Баннер прислал Павловской Гавани для развлечения скучающих обитателей Новоархангельска.

Лангсдорф кипел от возмущения. «Совершенно очевидно, что алеуты являются рабами компании. Ни один алеут из Кадьяка не поедет сюда по своей воле!» Но Баннер точно знал, как развеять тоску и поднять моральный дух одиноких мужчин. Баранов приказал прибраться в бараке и устроить танцы. «Танцевали кадриль и контрдансы», на девушках была русская одежда. Резанов и Лангсдорф играли на скрипках, американец Джордж Паркер (однофамилец слуги Д’Вульфа Эдварда), один из выживших во время резни на Ситке в 1802 году, играл на кларнете. «Еды было много, танцевали до упаду, и было весело».

Пришла зима, а вместе с ней непрекращающиеся дожди и странные атмосферные явления. «На протяжении многих часов темными ночами вокруг штыков ружей и металлического наконечника флагштока на горе наблюдался синеватый электрический свет – огни святого Эльма»11, – писал Лангсдорф. Доктор увлекся орнитологией, он был метким стрелком и, «конфисковав байдарку с помощью авторитетного тона» (позже он отметит в своих мемуарах, что русские совершенно не понимают вежливого обращения), почти ежедневно отправлялся на охоту. Из своего английского ружья Лангсдорф стрелял птиц, мясо отдавал в общий котел, а из перьев делал чучела12.

Большая часть обитателей Новоархангельска не проявляла вообще никакой инициативы. Лейтенант Александр Сукин[68], который раньше был капитаном «Ермака», впал в полнейшую депрессию. «Он только спит и пьет, – пишет Лангсдорф. – Он ничем себя физически не утруждает, не ходит ни к кому в гости, и никто не приходит в гости к нему. Он живет так тихо, что его не видно и не слышно, и кажется, что он вообще не существует». Сукин обитал в комнате вместе с лейтенантом «Марии» Машиным, но никто не видел, чтобы они когда-либо разговаривали. «Видимо, они настолько заняты проблемами настоящего или мечтами о будущем, что не в состоянии найти тему для общей беседы»13.

Поведение лейтенанта Хвостова, того самого, что поселился в капитанской каюте «Юноны», стоявшей на якоре в клубах тумана, становилось все более опасным для окружающих. У лейтенанта и до этого была репутация сильно пьющего человека. За два года до описываемых событий он приплыл на Кадьяк, высадил окно и с минимального расстояния выстрелил в Баннера. Промазал, к счастью, но Баннеру пришлось запереться в своей конторе, чтобы не быть убитым. Хвостов, писал Резанов директорам компании в Санкт-Петербург, вошел в запой, который длится уже три месяца. Судя по записям магазина компании, он выпил девять с половиной ведер «французской водки» и еще два с половиной ведра «крепкого спирта». Напомню, что ведро вмещает в себя четыре галлона[69], следовательно, получается, что бравый лейтенант меньше чем за сто дней выпил 272 бутылки алкоголя. Кроме того, он «споил с кругу корабельных подмастерьев, штурманов и офицеров». На борту «Юноны» находилось несколько пушек, так что запой Хвостова действительно грозил крупными неприятностями.

Убедить лейтенанта в том, что не стоит расстреливать русскую колонию и тем более не стоит уплывать на корабле в неизвестном направлении, удалось его приятелю Давыдову. Давыдов, который «был всегда трезвого поведения», рассказал Резанову, что «беспросыпное пьянство» лишило Хвостова ума и тот «всякую ночь снимается с якоря, но, к счастью, что всегда матросы пьяны», поэтому не в состоянии выполнять его приказы»14.

В минуты, свободные от бытовых волнений, Резанов размышлял о будущем Русской Америки. Было совершенно очевидно, что что-то нужно менять. Существование колонии все больше и больше зависело от поставок продовольствия американскими кораблями. Суда РАК находились под командованием алкоголиков и маниакально-депрессивных личностей вроде Хвостова. «Мне кажется, нужно, – пишет Резанов, – чтоб служащие здесь имели от Правителей аттестаты, а Главное Правление посылало ежегодно в Адмиралтейскую коллегию формулярные о них списки, потому что когда служащим не позволяется и в России буйствовать, то тем еще менее в отдаленных областях ее. А в здешнем краю постановить от правления компании законом, чтоб куда придут они на зимовку или куда рейс свой не сделают, то повсюду от начальства компании, Правителя ли или кто бы там ни был предъявляли о благонравном их поведении аттестаты. Сие и в России делается, когда в проводе рекрут берут таковые от всех селений, на пути лежащих, что обид и притеснений не было, и так, кажется, для честного человека никакое одобрение неприятным быть не может»15.

Несмотря на все сложности, Резанов сумел разработать и представить директорам компании смелый план развития. Глядя на бостонских купцов, писал он, можно сказать, что успех Русской Америки будет зависеть от наличия достаточного количества судов. Если компания сможет собрать большой флот для того, чтобы торговать с разными странами в Тихом океане, а также для сдерживания экспансии американцев, колонию ждет процветание. Резанов мечтал, что корабли компании будут плавать не только в Кантон, но и в «Кочин в Китае, Тонкин (современный Вьетнам), Бирманскую империю и Индию». Свое письмо камергер отправил в Санкт-Петербург на корабле «Елизавета» вместе с грузом пушнины на полмиллиона рублей, однако Резанов считал, что «несмотря на драгоценные грузы, компания не выживет, если ее организация останется такой же, как сейчас». Система, при которой поставки происходят нерегулярно, «ничего не решит, и она не может быть основой нашего предприятия».

По мнению Резанова,