Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

правильном месте, иначе размеченную землю не заселить и игра не получится. Распространенный образ мага, волшебника или даже бога, который прикасается волшебной палочкой к земле или бьет по ней молотом, отчего вокруг расходятся волны незримой силы, отражает подобную истину или указывает на нее. Что все это значит в истории о Вавилонской башне? Если цель замысла, связанного с технологиями, слишком далека от необходимого психологического и социального идеала, – центральной объединяющей оси, – то мы не сможем даже общаться друг с другом и запутаемся в своем языке.

Сейчас мы ведем войну из-за самой главной проблемы: вопроса пола. Что приводит нас в смятение? Безусловно, есть вероятность, что основная концептуальная или даже перцептивная аксиома, самая главная категория реальности, какой бы она ни была (и она, безусловно, больше, чем просто «объективный» мир) – это «мужчина» и «женщина», как подразумевается в Быт 1:27. («И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их».) Неспособность проводить различение на основе пола означает неспособность размножаться – и это уже не просто смерть, а истинное вымирание. Таким образом, способность различать мужчину и женщину эквивалентна способности и готовности обойти само небытие. Возможно, есть еще более фундаментальная способность к категоризации: способность отличать съедобное от несъедобного, верх от низа, день от ночи или даже жизнь от смерти. Тем не менее различие полов – это самая что ни на есть основа, и при ее отсутствии прекращается жизнь. Может ли простое общение избегнуть подобной участи, когда расплывается смысл самых главных дефиниций?

С момента, когда произошла половая дифференциация, минуло уже 1,2–1,5 миллиарда лет; еще миллиард ушел на развитие нервной системы. Вдумайтесь: половые различия были объективным фактом на протяжении тысячи миллионов лет (!) до того, как стали возможны даже зачатки сознательного восприятия! Именно поэтому – да и по многим другим причинам – половая дифференциация служит универсальной метафорой для бинарных отношений между многими другими явлениями или даже между самыми базовыми классами явлений. Скажем, даосы воспринимают весь постижимый мир сквозь призму «инь и ян» и полагают, что сама реальность соткана из вечного взаимодействия двух этих неизменных категорий (связанных с полом: инь – это женское начало, символ хаоса, ночи, тьмы, возможности и перемен; ян – мужское, символ порядка, дня, света, реальности и постоянства).

Почему мы усомнились в этой аксиоме? Как эта путаница связана с гордостью, злобой, обидой, порочностью, обожествлением технологий и гедонизмом Вавилонской башни? Потому что мы решили узурпировать право на абсолютное самоопределение вместо того, чтобы оставить его в области трансцендентного или аксиоматического, – как элемент веры, необходимой и неизбежной. Человек, настаивающий на неоспоримом первенстве самоопределения, в конце концов заявляет: «Я есмь сущий» или «Я есмь тот, кто я есмь», – пытаясь возвысить себя до уровня исходной аксиомы, как ветхозаветный Бог, говорящий Моисею о своем Бытии. («Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня к вам» [Исх 3:14].) Так мы отрицаем не только трансцендентное в духовном аспекте, но и другие аспекты – материальный, биологический, социальный. Нарцисс, влюбившийся в свое отражение, утонул не случайно – и ничего более нарциссического, чем абсолютное притязание на самоидентичность, нельзя постулировать или даже вообразить. Более того, какое «я» так опознается? Природа «я» совсем не очевидна. Мимолетный каприз (особенно в вопросах пола) плохо подходит для этой возвышенной, главной позиции. Инстинкту подвластны младенцы, а если ему покоряются взрослые мужчины и женщины, то они – просто инфантильные эгоисты.

И почему аксиоматически предполагается, что «я», провозглашенное господином в царстве «субъективной идентификации», окажется идентичным последней модной прихоти, прославляемой в поп-культуре? Слова «я выберу какой угодно пол» опасны – от них совсем недалеко до фразы «я имею право на все, чего хочу сейчас» по отношению к любому сиюминутному потребительскому желанию. Я могу требовать, чтобы другие удовлетворили все мои экономические потребности; я могу требовать, чтобы идеи, тревожащие меня, навек исчезли; я могу отвергать все стандарты красоты, заслуг или ценности (способные внушить мне сомнения в моем трансцендентном достоинстве и абсолютном праве на немедленное исполнение моих желаний). Кроме поразительно нарциссического желания иметь все, что захочется, здесь и сейчас – и к черту весь мир! – нет убедительной априорной причины отождествлять целостность «я» с любым элементом этого вечно изменчивого множества желаний. И все же нас заставляют верить в обратное, утверждать истинность обратного, действовать исходя из обратного. Эта компульсивная тяга равноценна возведению беспорядка, разобщенности и идиотской сиюминутности в ранг кумира.

Конечно же, из этого следует вывод, что так называемое «истинное я», неоспоримый голос «жизненного опыта», должно преобладать не только над потребностями и желаниями других, но и над долгосрочной стабильностью, над надеждой, над продуктивной функцией. Однако это «я» – не более чем преобладающее сиюминутное влечение. Следуя ему, мы приносим другого в жертву собственному «я», а ради настоящего жертвуем будущим – даже, возможно, своим. Едва ли можно представить себе более низкую и пагубную форму самоопределения. Несомненно, на этом неизменно зыбучем песке не основать ни общества, ни тем более цивилизации. Поэтому мы и не видим объединенных племен двухлетних детей, успешно прокладывающих свой жизненный путь.

Настойчивый призыв поставить субъективное самоопределение во главу угла не только подразумевает подчинение всего деспотичным приказам настоящего – что не дает никакой основы для стабильного и плодотворного общества, – но и устранить любые приближения к высшему «я», способному действовать в интересах более широкого социального контекста и будущего. Лучше всего это заметно в хорошо задокументированной склонности представителей «темной тетрады» (нарциссов, макиавеллистов, психопатов и садистов) к «краткосрочным репродуктивным стратегиям» – то есть к личному сексуальному удовольствию при отсутствии каких-либо практических или эмоциональных обязательств (а значит, без каких-либо подлинных отношений). Для нарциссов характерно повышенное чувство собственной важности, жажда восхищения и отсутствие эмпатии, что выражается в их отказе отвечать взаимностью. Краткосрочные сексуальные связи нужны им, чтобы подтвердить и повысить свой сравнительный социальный статус (свое «эго») и удовлетворить свои ограниченные желания. Макиавеллисты, манипуляторы, эксплуататоры и знатоки социальных маневров достигают своих целей – в том числе тех, которые связаны с сексуальным удовлетворением, – при помощи обмана. Они используют других для личной выгоды, вступая в случайные сексуальные связи или открыто совершая измену без эмоциональной привязанности. У психопатов нет эмпатии, им неведомо раскаяние, они игнорируют или даже презирают социальные нормы, они абсолютно импульсивны и не способны откладывать удовлетворение (вот оно – отношение «хочу это прямо сейчас, и к черту всех и будущее»), а также никогда или почти никогда не учатся на ошибках.

В сексе ими