Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

психические процессы этой первой стадии от последующих, которые ее маскируют, искажая воспоминания о ней. Так, например, спустя какое-то время факт кастрации воспринимают как наказание за онанистическую деятельность, но ее осуществление могут возлагать на отца, тогда как ни того ни другого представления поначалу не было. Да и мальчик постоянно опасается кастрации именно со стороны отца, хотя и в его случае сама угроза в большинстве случаев исходит от матери.

Может случиться и так, что в конце первой фазы привязанности к матери у девочки возникает сильнейшее желание упрекнуть ее в том, что она не снабдила ее настоящим половым органом, то есть родила ребенка женщиной. Не без удивления воспринимают другой упрек, который чуть меньше распространен: мать давала ребенку слишком мало молока, кормила его недостаточно долго. Такое мнение встречается в условиях нашей культуры довольно часто, но вовсе не так часто, как это следует из предположения. Напротив, кажется, словно это обвинение выражает общее недовольство детей, которых в моногамной культуре отнимают от материнской груди в шесть-девять месяцев, тогда как первобытные матери посвящали себя своему ребенку от двух до трех лет, так что наши дети остались как бы недокормленными, поскольку они никогда не сосут материнскую грудь достаточно долго. Но я не уверен, что мы не натолкнулись бы на сходные жалобы при психоанализе детей, которых кормили грудью так же долго, как детей первобытных людей. Насколько же алчно детское либидо! Рассмотрим весь ряд мотивов отдаления от матери, обнаруженных психоанализом: именно она отказалась наделить девочку уникальным настоящим половым органом; это она недостаточно ее кормила, принуждала делить материнскую любовь с другими, никогда не исполняла все надежды на любовь, и, наконец, она сначала пробудила, а затем запретила самочинную половую деятельность. Даже все это вместе покажется недостаточным для оправдания конечной враждебности к матери. Одни из них являются неизбежным следствием природы детской сексуальности, другие выделились из позднее сформировавшихся рационализаций, оставшейся непонятной смены чувств. Видимо, раньше привязанность к матери должна погибнуть именно потому, что является самой первой и весьма мощной, подобной той, которую так часто можно наблюдать в первом, ставшем итогом сильнейшей влюбленности браке молодой женщины. И в том и в другом случаях ориентация на любовь как бы разбивалась о неизбежные разочарования и о груду поводов к агрессии. Второй брак складывается, как правило, гораздо удачнее.

Мы не можем заходить так далеко, чтобы утверждать: амбивалентная направленность чувств является универсально действующим психологическим законом, так что вообще невозможно чувствовать огромную любовь к кому-то, без того чтобы к ней не примешивалась, видимо, того же размера ненависть, или наоборот. Несомненно, нормальным и зрелым людям удается отделить обе установки друг от друга, без необходимости ненавидеть объект своей любви и любить своего врага. Очевидно, что на первой стадии любовной жизни амбивалентность реальна. У многих людей это архаическое свойство сохраняется всю жизнь; для невротиков же, страдающих навязчивостью, характерно, что в их отношении к объекту любовь и ненависть сохраняют равновесие друг с другом. Да и относительно первобытных людей мы вправе говорить о преобладании амбивалентности. Итак, интенсивная привязанность маленькой девочки к матери должна быть весьма амбивалентной, и в случае содействия других факторов именно с ее помощью она подвигается к отдалению от нее, а значит, опять-таки благодаря универсальной особенности инфантильной сексуальности.

Такая попытка обобщения сразу же вызывает вопрос: как это соотнести с мальчиками, с их бесспорно сохраняющейся и уж точно не менее интенсивной привязанностью к матери? Так же быстро готов и ответ: потому что им удается покончить со своей амбивалентностью в отношении нее, благодаря чему все свои враждебные чувства они сосредоточивают на отце. Но, во-первых, нельзя это предполагать, покуда обстоятельно не изучена предэдипова стадия мальчиков, и, во-вторых, следует, вероятнее всего, вообще из осторожности признать, что процессы, с которыми мы только что познакомились, еще недостаточно хорошо изучены.

3

Очередной вопрос гласит: чего желает маленькая девочка от матери? Какова ее сексуальная цель в период безраздельной привязанности к ней? Ответ, следующий из психоаналитического материала, вполне соответствует нашим ожиданиям. Сексуальные цели девочки относительно матери бывают как активной, так и пассивной природы и определяются фазой либидо, которую проходит ребенок. Соотношение активности и пассивности заслуживает здесь нашего особого внимания. Можно без труда наблюдать, что в любой области душевных переживаний, не только в сфере сексуальности, выглядящее пассивным впечатление вызывает у ребенка стремление к активной реакции. Он пытается сам сделать то, что было проделано только что или в данный момент с ним. Это – та часть работы по овладению внешним миром, которая выпала на его долю и которая способна даже привести к тому, что он озаботится повторением таких впечатлений, которые из-за их мучительного содержания он имел вроде бы основания избегать. Даже детская игра ставится на службу этому намерению дополнить пассивное переживание активным действием и в то же время тем самым ликвидировать его. Если доктор раскрыл рот сопротивляющегося ребенка, чтобы заглянуть ему в горло, то после его ухода ребенок играет роль доктора и повторяет насильственную процедуру на меньших братишках и сестренках, которые столь же беспомощны по отношению к нему, как он сам был по отношению к доктору. Протест против пассивности и предпочтение активных ролей при этом очевидны. Не всем детям этот переход от пассивности к активности удается одинаково регулярно и решительно, у некоторых он может не наступать. Исходя из такого поведения, можно сделать вывод об относительной силе мужественности и женственности, которую ребенок проявит в своей сексуальности.

Первые сексуальные или сексуально окрашенные переживания ребенка относительно матери, разумеется, пассивной природы. Она кормит его грудью, предлагает пищу, содержит в чистоте, одевает и приучает к отправлению нужды. Часть либидо ребенка закрепляется за этими операциями и пользуется связанными с ними удовольствиями, другая часть испытует себя в своем переходе к активности. Что касается материнской груди, то начальное кормление сменяется активным сосанием. В других отношениях ребенок довольствуется или независимостью, что означает: он сам осуществляет то, что до этого совершали с ним, – или активным воспроизведением своих переживаний пассивности в игре, либо делает взаправду мать объектом, в отношении которого он выступает как деятельный субъект. Последнее, касающееся области реальной деятельности, казалось мне долгое время невероятным, пока опыт не опроверг все сомнения в нем.

Редко услышишь о том, что маленькая девочка хочет мыть, одевать мать или напомнить ей о необходимости сходить на горшок. Иногда, правда, она говорит: «Теперь мы будем играть – я буду матерью, а ты ребенком», но в большинстве случаев она реализует такие активные желания