Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Пройдя в свою каюту, Кендал вызвал судового телеграфиста и продиктовал маркониграмму, которую следовало немедленно отправить в полицию[701].

* * *

Заручившись согласием начальства, Дью с помощью ливерпульской полиции организовал погоню за Криппеном через Атлантику — требовалось сесть на корабль, который идет быстрее, чем «Монтроз». Ему заказали билет на лайнер «Лаурентик» компании White Star, на фамилию Дьюхёрст, чтобы сбить репортеров со следа. Днем в субботу, 23 июля, инспектор прибыл в Ливерпуль, где «тайком пробрался» на борт «Лаурентика», в тот же вечер отплывшего к берегам Канады[702].

Но прессу не удалось провести. В последующие дни первые полосы британских газет пестрели описаниями этой океанской драмы — под броскими заголовками вроде «ИНСПЕКТОР ДЬЮ ДЫШИТ В СПИНУ КРИППЕНУ» или «ПОГОНЯ ЧЕРЕЗ АТЛАНТИКУ». «Анналы преступности не помнят более драматичной ситуации, чем та, которая сложилась сейчас вокруг преследования Криппена и его машинистки», — уверяла The London Observer. Впрочем, по меньшей мере одна газета провела сравнение с еще одним знаменитым делом из истории Скотленд-Ярда. «Невольно хочется сопоставить эту трансатлантическую погоню с другим случаем, — отметила The Dundee Evening Telegraph. — Речь идет о бегстве и преследовании Франца Мюллера — немца, зарезавшего мистера Бриггса в железнодорожном вагоне около полувека назад»[703].

Новомодная технология беспроводной телеграфии, соединившая море и сушу, помогла сообщать о развитии этих событий более оперативно: теперь газеты могли отслеживать местоположение каждого судна чуть ли не в реальном времени (если воспользоваться современным выражением). 26 июля The Ottawa Free Press сообщила, что «Лаурентик» отстает от «Монтроза» всего на 250 миль. «Дело по-прежнему вызывает лихорадочный интерес, — передавал лондонский корреспондент издания. — Много лет Лондон не испытывал столь жадного и взвинченного внимания к какому-либо загадочному убийству. В клубах и на бирже делают ставки на поимку Криппена. Сегодня они таковы: четыре к одному в пользу того, что Криппен покончит с собой, два к одному в пользу того, что сведут счеты с жизнью и он, и девушка. Участники этих пари выкладывают тысячи долларов»[704].

На следующий день The Daily Telegraph опубликовала схему, где было показано местоположение обоих пароходов. «До сих пор, — отмечала газета, — „Лаурентик“ неуклонно догонял своего более тихоходного соперника, успешно сокращая большое отставание, возникшее из-за того, что „Монтроз“ начал гонку значительно раньше. Как только оба судна окажутся вровень друг с другом, пусть и отделенные многими милями океана, „Лаурентик“ начнет обгонять конкурента, постепенно удаляясь от него»[705].

На борту «Лаурентика», парохода, рассекавшего ледяные воды Северной Атлантики, Дью делал все возможное, чтобы сохранять инкогнито: он выдавал себя за лондонского предпринимателя. Его терзало множество нелегких мыслей. Действительно ли на «Монтрозе» плывут Криппен и ле Нев? А если так — успеет ли он, Дью, достигнуть берегов Канады раньше их? Невозможность связаться со вторым судном для координации планов лишь усиливала его тревогу. «Я часами торчал на телеграфном узле, где предпринимались неустанные попытки „пробиться“ к кораблю, на котором плыли подозреваемые, — вспоминал Дью. — Но все было безнадежно. Ответные сигналы не поступали»[706].

В ночь на четверг, 28 июля, «Лаурентик» во тьме, царившей посреди Атлантики, обогнал «Монтроз», двигавшийся более северным маршрутом. Хотя два судна ни разу не оказались в пределах прямой видимости друг для друга, им все же удалось наладить беспроводной контакт.

«Поднимусь к вам на борт в Пуант-о-Пере, — телеграфировал Дью. — До моего прибытия прошу сохранять всю информацию в строжайшей тайне».

Капитан «Монтроза» сердито ответил: «А что я, по-вашему, делаю, черт побери?»[707]

* * *

Днем в пятницу, 29 июля, «Лаурентик» достиг Пуант-о-Пера, «маленькой сигнальной станции» в заливе Святого Лаврентия. Здесь речные лоцманы поднимались на борт приходящих кораблей, чтобы провести их вверх по реке Святого Лаврентия к Квебеку. В три часа дня «целая туча газетчиков и детективов», слетевшихся ради такого случая, заметила долгожданный пароход в 12 милях ниже по течению. Напряжение нарастало уже на протяжении нескольких дней. «Эта маленькая деревушка на безрадостных берегах резко расширяющегося залива никогда еще не переживала столь оживленно-возбужденной недели, — отмечала The Montreal Gazette. — Здесь находятся 32 газетчика, представляющих ведущие издания Канады, Соединенных Штатов и Англии»[708].

Буксир «Эврика» преодолел бурные воды и встал рядом с пароходом в 15:45. Речной лоцман забрался на «Лаурентик» через грузовой люк, а Дью спустился по трапу на буксир, раскачивавшийся из стороны в сторону на холодных волнах. «Типичный сыщик из Скотленд-Ярда, такого нетрудно узнать, — писал один канадский репортер. — Высокий, плотный, широкоплечий мужчина с серыми глазами и пышными каштановыми усами с проступающей сединой, в темном костюме, синем галстуке и твердой фетровой шляпе черного цвета»[709].

Репортеры, собравшиеся на буксире, прокричали детективу троекратное «ура!» и столпились вокруг него. Они обрушили на Дью «целый залп» вопросов, стараясь переорать один другого, отталкивая друг друга, чтобы сфотографировать лондонского сыщика. Дью отмаргивался от пулеметной очереди фотовспышек и «лишь улыбался спокойной, задумчивой улыбкой».

— Поди ж ты, — проворчал он, — вы, ребята, похуже наших английских писак.

Репортеры были безжалостны. Но и он не сдавался.

— Я по службе обязан хранить тайну, я давал присягу! — ревел Дью, заглушая нескончаемые обращенные к нему выкрики. — Я не могу ответить ни на какие ваши вопросы[710].

Сойдя на берег, Дью обнаружил, что Пуант-о-Пер — довольно унылое местечко, где имеются лишь телеграфный пункт, маяк да «несколько деревянных бараков». Начальник Городской полиции Квебека и один из его инспекторов радушно приветствовали британского коллегу на канадской земле и проводили туда, где ему предстояло расположиться, — в один из упомянутых бараков. «Уголок был уединенный, однако не сказать чтобы тихий, — писал Дью. — Ревун маяка в сочетании с вокальными и музыкальными усилиями моих приятелей репортеров не давали уснуть»[711].

Репортер из Бостона увидел в одном из бараков пианино и всю ночь развлекал коллег песенками из популярных мюзиклов. Одну их них — «Не видал ли кто мою Келли?» — он наскоро переделал в нечто более подходящее для такого случая:

Не видал ли тут кто Криппена,

Лекаря с британских берегов?

Волос черный, синий глаз,

Настал его последний час —

Ведь есть инспектор Дью у нас!

Не видал ли тут кто Криппена,

Лекаря с британских берегов?[712]

На другой день, в субботу, некоторые газетчики попытались затеять бейсбольный матч и провести первую игру