6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

специально для этой цели назначенными войсками, долгое время практиковавшимися в тылу на построенных ими копиях наших позиций. К этому дню прибыло много артиллерии, и все наши легкие батареи будут держаться во время боя под артиллерийским обстрелом химическими снарядами. В атаке будут участвовать германские огнеметы. Примите необходимые меры.

Весть о предстоящей на утро германской атаке встряхнула дивизию. Все подтянулись, и начались спешные приготовления к встрече неприятеля. Наши батареи главным образом обратили свое внимание на прочность и исправность противогазовых масок и на скопление на позициях достаточного запаса снарядов, так как во время газового обстрела подвоз снарядов на лошадях надо считать почти невозможным.

Мы сидим в своей землянке, уже одетые в шинели, с биноклями и револьверами через плечи. Время, как всегда в таких случаях, тянется бесконечно, и, как всегда, самовар сменяет самовар.

Нас несколько волнует газовый обстрел. Это ведь не кратковременная газовая атака, когда облако только проходит через батарею. Выдержат ли люди так долго работу в масках и работу усиленную, быструю?

Все лишние вещи на всякий случай уложены и отправлены в обоз батареи, где уже тоже идет спешная укладка. Лошади обамуничены и запряжены.

Медленно ползет часовая стрелка, скорее бы уже началось. Мы не ужинали, почему-то никто не хочет есть. Да и лучше: а вдруг рана в живот? Только один чай пьется без конца, стакан за стаканом. До четырех часов далеко, и мы по очереди ложимся, чтобы несколько отдохнуть перед боем, но сон не приходит – нервы слишком натянуты, и чтобы сократить время, мы играем в скачки – переставляем оловянных лошадок по разграфленному на картоне кругу.

* * *

Я на наблюдательном пункте. Маленькая землянка с дымящей светящейся печкой. Вставленный в горлышко пустой бутылки огарок свечи тускло освещает небольшое пятно на низко висящем потолке. В углах полумрак, в котором примостились телефонисты и наблюдатель. На маленьком столике передо мною лежат вынутые из кармана часы. Я слежу за движением часовой стрелки, и в этом деле мне помогает находящийся тут же со мной юный прапорщик Воронин.

Часовая стрелка подходит к цифре 4. Мы выходим из землянки наружу. Еще совершенно темно. У трубы Цейса, рядом с наблюдателем, становится Воронин. Вправо зияет черным пятном вход в сильный блиндаж одной из тяжелых батарей. «Готовая могила», – мелькает у меня в мозгу.

Четыре часа. Свист первого, летящего в темноте куда-то в тыл германского снаряда, выводит нас всех из состояния навеянной нам перед боем какой-то апатии. Стало сразу легче.

– Шестая батарея, к бою!

Как будто прорвало плотину: загремели германские пушки, озаряя вспышками выстрелов, как далекими молниями, темную даль. На 6-ю батарею упало сразу несколько химических снарядов. Оболочка их лопнула. Как простые глиняные горшки развалились они, и в свете зарождающегося утра голубоватая дымка газа медленно поползла между пушками.

Сильный запах хлора.

– Надеть маски!

* * *

Пехотные окопы в огне. Они скрылись от взоров в облаке разноцветного дыма, в котором по всем направлениям бегают огни разрывов снарядов, окрашивая густой, клубящийся дым в причудливые цвета разных оттенков.

Германские окопы слишком близко от наших. Мы бьем своею шрапнелью по их брустверу, стараясь создать огневую завесу.

Треск наших винтовочных выстрелов справа дает нам знать, что атака уже началась. Треск выстрелов сразу замолк: 1-й батальон 2-го полка в правом окопе погиб под ударами спрыгнувших сверху вниз немцев. Командир батальона, беззаветно храбрый и доблестный подполковник А. М. Купрюхин, погиб. Образовался прорыв, и 69-я дивизия, обнаженная с левого фланга, в беспорядке поспешно стала отходить назад.

Из окопов противника в наши окопы, занятые 1-м полком, полились струи яркого огня, и черные клубы густого дыма сплошной тучей, взвиваясь высоко на воздух, повалили из наших окопов. Полк в панике бросил окопы, в которых в жестоких мучениях сгорали в огне германских огнеметов наши раненые. Черная туча редеет, и в ней уже видны фигуры людей германской огнеметной команды, тяжело поднимающиеся из окопов наверх для дальнейшей атаки. Звено в два человека – передний, с кишкой в руках, направляет вперед, в нашу сторону, ярко блестящую огневую струю, при падении на землю дающую облако черного дыма. Задний, согнувшись, несет на спине большой резервуар.

– Шестая батарея, по огнеметам!.. Живо!..

* * *

6-я батарея вся в глубоком газе, клубами поднимающемся из снарядов-горшков, целыми группами как будто бы с неба падающих на батарею. Люди в масках, как призраки, работают у орудий, извергающих пламя из своих гудящих жерл, вспыхивающее бледным огнем в густом облаке газа. Людям трудно дышать.

Падает усатый телефонист фейерверкер Мишенский, смертельно раненный осколками снаряда-горшка.

Старший офицер штабс-капитан Н. Н. Кувалдин надрывается в маске. Заглушенного ею его голоса батарея не слышит в общем хаосе. Он срывает маску с лица, его звонкий, свободный голос несется по батарее:

– По огнеметам!.. Беглый огонь!.. – и, задохнувшись без маски в газе, он замертво падает на землю. Люди относят его в сторону от батареи. На его место становится штабс-капитан Галущук.

– Штабс-капитан Кувалдин готов, – зловеще гудит телефон.

Вихрь огня из орудий 6-й батареи сметает германскую огнеметную команду уничтожив вместе с людьми и адское изобретение жестоких умов.

Окопы 1-го полка заняты немцами. Быстро работают немцы, перебрасывая мешки с землей в нашу сторону – перестраивают бруствер. Хлещет дождем по их головам, прикрытым стальными касками, наша шрапнель.

1-й полк идет в контратаку на свои же окопы. Контратака отбита бурей снарядов. Сильно поредевший полк залег у второй линии наших окопов.

* * *

Состояние, близкое к отчаянию, завладело всем моим существом. Мне уже все равно, убьют меня или нет, и я, плохо соображая, что делаю, вылез на бруствер почти в открытую и чувствую у своего тела близость свистящих ружейных пуль, режущих сзади меня хвою деревьев. Я как бы ощущаю уже смерть, и мне не страшно нисколько – мне уже все все равно.

– Командиру шестой батареи принять под свою команду всю находящуюся в бою артиллерию и выбить германцев из наших окопов.

Я очнулся. Это приказание, как ведро холодной воды, вылитое на разгоряченную голову, сразу отрезвило меня.

Я сосредотачиваю огонь всей нашей тяжелой артиллерии на окопах нашего 1-го полка.

Тяжелые гаубичные бомбы полевых гаубиц высоко вверх взметают мешки с землей, грохочут глухим, далеким громом в окопах полка, занятых немцами. Чудовищные по силе своей снаряды дальнобойных пушек стоящего сзади нашей землянки тяжелого дивизиона срезают окопы до основания, перемешивают землю с человеческой кровью и уносят ее далеко от места боя, разбрасывая поющие и стонущие осколки