Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

торговые представители убеждали его переключиться на ОксиКонтин. Даже в тех случаях, когда обезболивающим, прописанным доктором, уже был собственный препарат Purdue МС-контин, агенты советовали переходить на «окси»: приверженность Саклеров новому продукту была столь абсолютной, что они были готовы сами похоронить старый.

ОксиКонтин – это обезболивающее, «с которого стоит начать и с которым стоит остаться», твердили торговые представители. Это была тщательно продуманная фраза, которую они проговаривали нараспев как мантру. Означала она следующее: ОксиКонтин не следует рассматривать как какое-то экстремальное, вроде ядерного оружия, решение, к которому пациент, испытывающий боль, может переходить лишь под конец, после того как более слабые средства не дали результата. При боли в спектре «от умеренной до острой» ОксиКонтин должен быть первой линией обороны. Причем он одинаково хорош как при острой кратковременной боли, так и при хронических, постоянных болях: это препарат, который можно принимать месяцами, годами, всю жизнь – средство, «с которым стоит остаться». С точки зрения торговых представителей, это была завлекательная формула: начинай пораньше и больше никогда не прекращай.

Разумеется, Ричард и его коллеги из руководства Purdue отдавали себе отчет в том, что у многих врачей могут возникать сомнения. Перед запуском нового препарата они проводили фокус-группы[1222], во время которых врачи выражали опасения в связи с потенциально аддиктивными свойствами сильных опиоидов. Но торговым представителей были даны четкие инструкции опровергать такие опасения. На сеансах тренинга они выполняли ролевые упражнения по «преодолению возражений». Если клиницисты выражали озабоченность возможной опасностью злоупотребления и зависимости, агенты, как попугаи, повторяли[1223] текст вкладыша, одобренный Кертисом Райтом из FDA: «Считается, что замедленное всасывание, обеспечиваемое таблетками ОксиКонтина, снижает риск злоупотребления препаратом». Они заучивали эту строчку наизусть и декламировали ее как катехизис.

И представители не просто твердили скупые гарантии из вкладыша. Purdue дала им инструкции[1224] информировать врачей о том, что «менее одного процента» пациентов, принимавших ОксиКонтин, становились зависимыми. Зависимость, объясняли они, создает феномен «пика и дна». Поскольку ОксиКонтин высвобождает свой наркотический заряд в кровоток постепенно, его «горы и долы» менее выражены, что уменьшает риск зависимости. Ричард Саклер неукоснительно на этом настаивал. В штаб-квартире Purdue в Норуолке ходила легенда о том случае, когда он якобы сам принял ОксиКонтин на одном совещании, чтобы продемонстрировать, что препарат не вызовет у него наркотического «прихода» и вообще никак не ухудшит его функционирование.

Нанося визиты врачам, торговые представители описывали каждый диалог с ними в заметках, которые затем просматривали контролеры в Purdue. Эти полевые заметки напоминали хокку: нацарапанные впопыхах в машине между визитами, полные загадочной скорописи и утилитарных аббревиатур. Но они были густо пересыпаны упоминаниями о клятвенных заверениях Purdue относительно безопасности ОксиКонтина:

Обсудили побочные эффекты[1225] злоупотребления и то, что «окси» будут злоупотреблять с меньшей вероятностью, чем Перкоцетом и Викодином.

Обеспокоен зависимостью от «окси»…[1226] «Окси» долгоиграющий, меньше пиков… не такой аддиктивный.

Похоже, идею «окси»[1227] слышат лучше без потенциальных помех.

Эмили [директор аптеки в «Уолмарте» в Кентукки] сказала мне, что доктор Кеннеди строчит рецепты на «окси» с двух рук[1228]. Закатила глаза и сказала, что он продается очень-очень хорошо.

Призывая докторов выписывать больше рецептов на ОксиКонтин, торговые агенты часто ссылались на медицинскую литературу, в частности на одно конкретное исследование[1229]. «На самом деле, опрос более чем 11 000 употребляющих опиоиды пациентов, занявший несколько лет, обнаружил лишь четыре случая задокументированной зависимости», – уверяли они. Это исследование было опубликовано[1230] в престижном издании «Нью Ингленд Джорнел оф Медисин»[1231], объясняли агенты, под заголовком, который говорил сам за себя: «Зависимость – редкость у пациентов, которых лечат наркотическими средствами». В действительности же та статья в журнале была вовсе не добротной, отрецензированной коллегами научной работой, а лишь письмом из пяти предложений, присланным редактору двумя докторами из медицинского центра Бостонского университета. Исследование, которое было в нем описано, было каким угодно, только не всеобъемлющим: оно опиралось на данные группы пациентов, которых недолгое время отслеживали, пока они находились в обстановке стационара. Много позднее один из авторов этого письма, Гершель Джик, говорил, что он был «изумлен» тем, насколько активно Purdue и другие компании пользовались этим маленьким академическим «подарком», чтобы оправдать масс-маркетинг сильных опиоидов. Индустрия кооптировала его работу[1232], указывал он, используя ее «как рекламу».

Но для торговых представителей это исследование обладало неотразимой притягательностью[1233], поскольку внушало следующую полезную мысль: пусть опиоиды ассоциируются в общественном сознании с зависимостью, но в действительности пациент очень редко подсаживается на наркотические обезболивающие – при условии, что принимает их под наблюдением врача. А Purdue старательно создавала впечатление, что это новое восприятие опиоидов становится все более общепринятым взглядом. Торговых представителей снабжали тем, что компания называла «не-брендированной» литературой[1234]: созданными якобы независимыми группами материалами, которые в действительности производились или финансировались Purdue. Компания учредила бюро спикеров[1235], через которое оплачивала нескольким тысячам врачей выступления на медицинских конференциях и проводила презентации о достоинствах сильных опиоидов. Врачам предлагались полностью оплачиваемые поездки на «семинары по обезболиванию»[1236] в таких местах, как Скоттсдейл, штат Аризона, и Бока-Ратон, штат Флорида. В первые пять лет с начала производства ОксиКонтина компания проспонсировала семь тысяч[1237] таких семинаров.

Маркетинг ОксиКонтина[1238] опирался на эмпирическую цикличность: компания убеждала докторов в безопасности лекарства при помощи литературы, написанной докторами, которых оплачивала или финансировала все та же компания. Расселл Портеной, так называемый «король боли», был показательным примером этого конфликта интересов[1239]. Он был председателем отделения обезболивания и паллиативного ухода в «Бет-Исраэль» в Нью-Йорке, но при этом имел финансовые отношения с Purdue. Он занимал пост президента Американского общества борьбы с болью и входил в Американский фонд борьбы с болью: это были внешне независимые организации, которые в действительности субсидировались Purdue[1240] и другими фармацевтическими компаниями. И везде, где бы ни оказался Портеной, он утверждал, что опиоиды стигматизированы несправедливо. И проблема была не в том, что Портеной и другие специалисты по обезболиванию брали деньги за выражение взглядов, в которые сами не верили. Наоборот, Портеной был неколебимо убежден в том, что опиоиды безопасны и их следует назначать смелее. Это было скорее совпадение интересов: он и Purdue помогали друг другу усиливать одну и ту же идею. Сам Портеной впоследствии признавал, что до появления ОксиКонтина «ни одна другая компания[1241] не продвигала опиоидный препарат так агрессивно».

Purdue рекламировала ОксиКонтин в медицинских журналах, спонсировала веб-сайты, посвященные хронической боли, и распространяла головокружительный ассортимент бесплатных сувениров с рекламой