Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Purdue также давала агентам подробные инструкции[1256] насчет обработки семейных врачей, которых на внутреннем жаргоне компании называли «опиоидно-наивными»: докторов, у которых было мало опыта в применении такого рода лекарственных средств. Мэю казалось[1257], что для некоторых из них основным источником знаний об опиоидах и их применении в обезболивании была сама компания. Штаб-квартира рекомендовала[1258] своим торговым представителям избегать «таких слов, как «мощный» или «сильный», которые «могли натолкнуть некоторых людей на мысль, что этот препарат опасен и его следует приберегать для более сильной боли». В одном разговоре с Ричардом Саклером, состоявшемся в 1997 году, сотрудник компании Майк Каллен указал, что многие врачи ошибочно полагают, будто оксикодон слабее морфина, тогда как на самом деле он действует вдвое сильнее, и подчеркнул: «Важно стараться[1259] ничем не изменить это восприятие врачей».

Порученный Мэю регион включал некоторые части запада Вирджинии и юга Западной Вирджинии, и он отправился заниматься продажами. Purdue обнаружила, что в некоторых местах существует почти неистощимый спрос на их продукт. «Рост пошел мгновенно, с самого начала, – вспоминал Мэй. – Феноменальный рост». Как только конкретная территория продаж достигала определенного уровня, компания делила эту территорию на две части и отряжала туда еще одного представителя. «Было такое мнение, что можно растить продукт, – объяснял Мэй. – Так что, если и эти две территории проявляют себя хорошо, ты снова делишь их пополам. Засылаешь еще двух представителей. И растишь его еще больше».

Причина того, что новый препарат так хорошо «пошел», как казалось Мэю и его коллегам, отчасти заключалась в том, что он действительно помогал. Помогал волшебно. В штаб-квартиру в Норуолке начали приходить письма – совершенно необыкновенные письма[1260] – с рассказами о том, как ОксиКонтин помог пациентам. Люди, страдавшие от разрушительной хронической боли, свидетельствовали, что ОксиКонтин изменил их жизнь: впервые на своей памяти они могли спокойно проспать ночь, или вернуться к работе, или взять на руки внуков.

Эти отчеты придали смелости Ричарду Саклеру. «Возможно, нам нужно начать кампанию[1261], – указывал он в 1997 году, – чтобы сфокусировать внимание на нелеченом пациенте с острой болью, которому наши продукты помогают собраться с силами и вернуть себе свою жизнь». Следуя инструкциям Ричарда к этому письму, компания сняла рекламный видеофильм[1262] под названием «Я получил обратно свою жизнь», в котором были собраны живые свидетельства пациентов с ревматоидным артритом, фибромиалгией и другими заболеваниями, рассказывавших об ужасах жизни с нелеченой болью, познанных на личном опыте. «Было такое ощущение, будто кто-то постоянно втыкал мне в позвоночник ледяную пику», – медлительно цедил слова Джонни Салливен, плотно сбитый строительный рабочий. Этот видеофильм был смонтирован с помощью одного из платных спикеров Purdue, врача, который руководил парой «клиник обезболивания» в Северной Каролине. Его звали Алан Спанос. Спанос, как говорилось в видеофильме, получил диплом врача в «Оксфордском университете в Соединенном Королевстве». Это был худой мужчина с зачесанными со лба к затылку волосами, в зеленом галстуке и светло-зеленой рубашке. На видео Спанос смотрел в камеру, сидя в окружении учебных пособий по медицине и на фоне вставленного в рамку диплома, и говорил: «Нет сомнений в том, что наши самые лучшие, самые сильные лекарства от боли – это опиоиды». Пусть у них сложилась «репутация веществ, вызывающих зависимость и другие ужасные последствия», признавал Спанос, но это заблуждение. «В действительности случаи возникновения зависимости у пациентов с болью, которых лечат врачи, составляют менее одного процента». Опиоиды, по словам Спаноса, были не чем иным, как чудом. «Их действие не ослабевает, они продолжают работать, они не имеют серьезных медицинских побочных эффектов».

Майкл Фридман в штаб-квартире компании порадовался[1263], посмотрев эти свидетельства, назвал материал «очень мощным» и поручил своим подчиненным закончить работу с видеофильмом к январской всеамериканской встрече торговых представителей компании. Саклеры были лично заинтересованы в этом фильме; брат Ричарда, Джонатан, обсуждал[1264] его с Майклом Фридманом и другими членами руководства. Когда в 1998 году работа над ним была завершена, компания распространила более двадцати тысяч экземпляров этой видеозаписи[1265].

В Purdue порой говорили, что ОксиКонтин настолько хорош, что может «сам себя продавать»[1266]. Это был просто словесный оборот, а не официальная маркетинговая стратегия, но Саклеры восприняли его идею достаточно серьезно, чтобы Purdue инициировала дорогостоящую программу по выпуску бесплатных образцов[1267] ОксиКонтина для пациентов с болью. Это был старый метод фармацевтического бизнеса. Когда в начале XX века Bayer выпустил на рынок героин, компания предлагала бесплатные образцы своего наркотика потенциальным покупателям. Когда Roche пытался продвигать Валиум в Канаде в 1970-е годы, за один-единственный год было роздано 82 миллиона[1268] таблеток Валиума в виде бесплатных образцов. Если вы торгуете продуктом, который улучшает состояние и настроение людей (а также может вызывать сильную зависимость), эта первая бесплатная доза, как правило, впоследствии окупается многократно.

Для ОксиКонтина Purdue разработала «карточную программу», в рамках которой выпускала купонные карты: пациенты могли воспользоваться ими, чтобы получить бесплатный тридцатидневный рецепт на этот препарат. Майкл Фридман объяснял, что бесплатные образцы использовались для того, чтобы «познакомить» пациентов с ОксиКонтином. Если ОксиКонтин действительно был тем средством, с которым следовало «начать и оставаться», то достаточное число людей после первого приема, вероятно, больше не захотели бы с ним расстаться. К тому времени, как в 2001 году эта программа была приостановлена, Purdue успела субсидировать 34 тысячи бесплатных рецептов[1269].

ОксиКонтин продавался в разной дозировке: 10, 20, 40 и 80 миллиграммов. В 2000 году компанией была представлена колоссальная 160-миллиграммовая таблетка. По словам компании, «не существовало максимальной суточной – или «потолочной» – дозы», хотя Ларри Уилсону, химику Purdue, который работал над ОксиКонтином, все же казалось, что «160 – это немного слишком»[1270]. За первый год Purdue продала ОксиКонтина на 44 миллиона долларов. В следующем году продажи более чем удвоились. Еще через год удвоились снова[1271].

«Я рад сообщить[1272], что продажи с сентября 1999 года по сегодняшний день составили 601 миллион долларов», – писал Майкл Фридман Ричарду, Рэймонду и Мортимеру Саклерам, отмечая, что «тенденции к назначению ОксиКонтина продолжают набирать скорость». Компания приписывала этот ошеломляющий рост «продолжению существования обширного неудовлетворенного рынка». На свете жили миллионы американцев с нелеченой хронической болью, которым мало помогали более слабые лекарственные средства. Поскольку компания распространяла информацию об ОксиКонтине и выпускала бесплатные образцы для людей, страдавших от боли, вряд ли стоит удивляться тому, что продажи шли вверх. «Нет никаких признаков[1273] замедления!» – объявил Ричард Саклер группе представителей компании в 2000 году.

Ричард был всецело сосредоточен на ОксиКонтине. Теперь