Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

Стивену Мэю должность торгового агента по ОксиКонтину казалась сбывшейся мечтой[1295]. Он усердно трудился и зарабатывал много денег. В его регионе был большой госпиталь Управления по делам ветеранов, и Мэй вел активный маркетинг и там, и в небольших населенных пунктах Вирджинии и Западной Вирджинии. Его учили неустанно поощрять врачей повышать дозировки ОксиКонтина, и у него был хороший стимул это делать, поскольку его премия зависела не только от самого числа выписанных рецептов, но и от их долларовой «наполненности»: чем выше была назначенная дозировка ОксиКонтина, тем больше ему платили. Продажи Мэя были настолько блестящими, что однажды компания расщедрилась и целиком оплатила ему отпуск на Гавайях.

Однажды в 2000 году Мэй приехал в Льюисберг, маленький городок в Западной Вирджинии. Там жила женщина-врач, которая выписывала огромное число рецептов на оксиконин, и он решил навестить ее. Но при встрече он увидел, что его знакомая бледна как мел. Только что скончалась ее молодая родственница, объяснила она. Девушка приняла слишком большую дозу ОксиКонтина[1296].

Глава 18

Энн Гедония

Однажды в начале 2001 года Барри Мейер, журналист-расследователь из «Нью-Йорк таймс», получил интригующую наводку. В свои пятьдесят Мейер, носивший очки без оправы, был худым лысеющим мужчиной с бегающими глазами. Он был полон кипучей, беспокойной энергии, что не редкость для репортеров – «разгребателей мусора» из высшей лиги, и его ноздри вечно подергивались, словно вынюхивая интересные истории. Мейер, сын немецких евреев, бежавших в Соединенные Штаты в 1930-е годы, рос в Нью-Йорке и его пригородах. Он был из числа газетчиков старой школы, любивших крепкое словцо и густо пересыпавших свою речь ругательствами. Но его путь в высшие круги журналистики был нетрадиционным по меркам «Таймс». Мейер бросил колледж в Сиракьюзе, совсем немного не дотянув до получения диплома, когда война во Вьетнаме была в самом разгаре. Он кочевал по стране, брался за любую работу и, наконец, однажды наткнулся на вакансию в отраслевом журнале, посвященном половым покрытиям. Новое занятие понравилось Мейеру. Он обнаружил, что пишет он с легкостью; в своей битнической юности он подумывал стать романистом. Статьями о бизнесе производителей половых покрытий он обратил на себя внимание и вскоре перешел в более крупное и более солидное издание – «Кемикл уик».

Именно там у Барри Мейера проявилась тяга к расследованиям. Оказалось, что у него истинный талант к репортерской работе. «Кемикл уик» был отраслевым периодическим изданием, которое читали в основном люди, занятые в химической промышленности. А тут Мейер – не довольствуется написанием пресных хвалебных статеек, а ныряет в грязные тайны химического бизнеса, как какой-нибудь Вудворд или Бернстин. «Я все время писал статьи, которые приводили в бешенство руководителей компаний, читавших «Кемикл уик», – вспоминал он. Но его поддерживал редактор, Джон Кэмпбелл, который считал, что их издание должно стремиться стать чем-то большим, чем просто производственный журнал. «Мне всегда доставляло удовольствие копаться в документах, старых архивах и прочем подобном дерьме», – говорил Мейер. Однажды он выполнял репортерское задание, связанное с химической компанией «Доу Кемикл», в Национальном архиве в Вашингтоне и наткнулся там на старые документы, указывавшие, что во время войны во Вьетнаме, когда «Доу» производила гербицид «агент Оранж» в Мидленде, штат Мичиган, произошла утечка химикатов в местные грунтовые воды. Мейер начал готовить статью, но «Доу Кемикл», по его словам, «взвилась до гребаных небес». Отряд управленцев компании срочно вылетел в Нью-Йорк и встретился с Джоном Кэмпбеллом. Они сделали все возможное, чтобы не дать хода этой статье. Но Кэмпбелл поддержал своего репортера и не пожелал отступить. После того как разоблачение Мейера было опубликовано в «Кемикл уик», его перепечатал «Уолл-стрит джорнэл». А потом предложил автору работу.

После нескольких лет, отмеченных большими расследовательскими материалами об экологических катастрофах и скандалах, связанных с нарушениями закона о безопасности потребителей, Мейера пригласили работать в «Таймс». В конце 1990-х годов он получил задание освещать судебный процесс против крупных табачных компаний[1297] в связи с неблагоприятными последствиями курения для здоровья. Целые поколения американцев страдали и гибли от рака и сопутствующих заболеваний, вызываемых курением, и вот теперь выяснилось, что табачные компании знали о рисках, которые несла их продукция, и систематически замалчивали опасность. В 1998 году производители табачной продукции согласились на небывалое в истории мировое соглашение со штатами, подавшими против них иски, с условием выплаты 206 миллиардов долларов. Это была эпическая история[1298] – и требовала она титанического труда. Но Мейеру всегда казалось, что он взялся за нее слишком поздно. «Это была история уже не первой молодости, – вспоминал он. – Главное было борозды не испортить. Сенсации из такой не сделаешь. Там уже все сделали до меня».

Когда табачный процесс наконец отгремел, Мейер как-то раз сидел за своим столом в отделе новостей «Таймс» на Сорок Третьей улице, и тут один из редакторов подбросил ему наводку. Редактору позвонил его осведомитель со Среднего Запада и рассказал, что «на улице» появилась «новая забористая дурь». Наркотик этот успел стать самым популярным, но самое поразительное в нем то, что на самом деле это рецептурный фармацевтический препарат, рекламируемый как лекарство, которым невозможно злоупотребить. Он называется ОксиКонтин, добавил редактор.

Фармацевтическая индустрия была тогда для Мейера темным лесом. Он отыскал название компании, выпускавшей этот препарат. Purdue Pharma. Мейер никогда о ней не слышал. Взяв в помощь коллегу, он начал обзванивать нужных людей. И обнаружил, что, похоже, злоупотребляют ОксиКонтином многие. Этот препарат пользовался большим успехом у пациентов, поскольку снимал ужасные боли, но вдобавок к этому применялся рекреационно и, по слухам, давал сильный кайф. В теории оболочка «Контин», покрывавшая каждую таблетку, должна была препятствовать мгновенному воздействию всего ее наркотического «заряда» на пациента. Но потребители быстро смекнули, как эти таблетки усовершенствовать для усиления эффекта[1299].

Мейер связывался с источниками в правоохранительных органах, которые описывали активный черный рынок ОксиКонтина. Он разговаривал с фармацевтами и врачами, которые свидетельствовали об агрессивной маркетинговой тактике торговых агентов Purdue Pharma. «Они приходят и рекламируют[1300] его [ОксиКонтин] как средство, которым невозможно злоупотребить, – рассказывал Мейеру один фармацевт. – Но это не стыкуется с тем, что я вижу».

В ноябре 2000 года Майкл Фридман предупредил коллег[1301], что какой-то репортер «разнюхивает историю про злоупотребление ОксиКонтином». Мортимер Саклер включил[1302] обсуждение этой очевидной угрозы в повестку очередного совещания совета директоров компании. Разрабатывая план на случай любых потенциальных конфликтов, Майкл Фридман предложил стратегию, которая будет