Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

больницы, они работали как система раннего предупреждения, были глазами и ушами Саклеров. Как Стивен Мэй узнал о девушке, умершей от передозировки в Западной Вирджинии, так и другие представители узнавали о подобных инцидентах. Годы спустя, когда следователи просматривали полевые отчеты, составленные агентами Purdue между 1997 и 1999 годами, они нашли упоминания сотен примеров злоупотребления препаратом[1338]. В ноябре 1999 года агент Джим Спид из Флориды писал контролеру в Purdue: «У меня такое ощущение, что у нас есть проблема с доверием[1339] к нашему продукту. Многие врачи теперь считают, что ОксиКонтин – это уличный наркотик, который стремятся раздобыть все наркоманы». В том же году Марк Альфонсо, администратор Purdue, направил Ричарду электронное письмо с описанием способов злоупотребления этим препаратом[1340].

Поначалу Ричард с легкостью отмахивался от историй о злоупотреблении и зависимости. «Я получил медицинское образование[1341], – объяснял он впоследствии. – В моей статистике «N из 1» называется индексным случаем, и он может побудить искать другие случаи или реагировать на другие случаи. Но меня учили не гоняться за тем, что может быть случайным событием». Это был характерный для Ричарда ответ, внешне высоконаучный и логичный, но при этом маскирующий более глубокую эмоциональную реакцию. Ричард настолько близко принимал к сердцу все[1342], связанное с ОксиКонтином, что не мог заставить себя прислушаться ни к каким предположениям о том, что этот препарат может вызывать зависимость. Еще в 1997 году он обостренно реагировал на чужие опасения в связи с аддиктивными свойствами нового обезболивающего, предупреждая, что медицинские страховые организации могут ссылаться на озабоченность проблемой зависимости, «просто чтобы сказать «нет» ОксиКонтину, и что такие возражения следует «искоренять».

Поэтому письмо Макклоски в 2000 году никак не могло стать для Ричарда или других топ-менеджеров Purdue первым толчком к осознанию проблемы. Скорее, вмешательство Макклоски отмечало этап, на котором эта проблема стала настолько распространенной, что больше невозможно было притворяться ничего не ведающими. Весной 2000 года Майкл Фридман писал Ричарду об «ОксиКонтиновом воре», который вламывался в аптеки Огайо. «Нам еще прислали одну историю из Мэна и еще одну из Флориды, но они между собой не связаны, – писал Фридман. – В Огайо ситуация [повторяется] почти каждый месяц».

«Отвратительно[1343], – отвечал Ричард. – И будет продолжаться». С чего вдруг тот парень зациклился на ОксиКонтине? – недоумевал Ричард. Почему он не ворует «другие опиоиды»?

Рекламируя свой препарат как превосходящий другие обезболивающие, чтобы «похоронить» конкуренцию, теперь Purdue столкнулась с последствиями. «Со временем эти истории будут появляться[1344] в каждом штате», – спустя пару недель заметил один из администраторов Purdue в служебной переписке. В январе 2001 года торговый агент по имени Расселл Гасдиа побывал на собрании в помещении средней школы городка Гадсден, штат Алабама, организованном матерями, потерявшими детей в результате передозировки ОксиКонтина. «Звучали заявления, что продажи ОксиКонтина[1345] [растут] за счет мертвых детей», – впоследствии писал он в отчете Ричарду. Некоторые участницы собрания говорили, что «единственное различие между героином и ОксиКонтином в том, что ОксиКонтин можно получить от врача».

В следующем месяце Мортимер-младший переслал Ричарду газетную статью[1346], в которой отмечалось, что в одном-единственном штате зарегистрированы 59 смертей, связанных с ОксиКонтином. Ричард Саклер ответил на это электронным сообщением: «Это еще не так плохо[1347]. Могло быть намного хуже».

В первые месяцы и годы после выхода ОксиКонтина на рынок Purdue получала бесконечное множество писем от пациентов[1348], которые благодарили компанию за то, что она делает такое благородное дело, за возвращение им комфорта, подвижности и воли к жизни, украденных болью. Саклеры и их администраторы гордились этими письмами, что вполне понятно[1349]. Но теперь на девятый этаж штаб-квартиры Purdue в Стэмфорде стали доставлять совсем другие письма. «Моему сыну было всего 28 лет[1350], когда прямо в Новый год он умер от ОксиКонтина, – писала одна безутешная мать. – Нам всем очень его не хватает, особенно его жене в Валентинов день. Зачем компании вздумалось производить препарат настолько сильный (80 и 160 мг), если было известно, что он будет убивать молодых людей? У моего сына была больная спина, и он мог бы принимать Мотрин (Motrin)[1351], но его врач вначале подсадил его на Викодин (Vicodin)[1352], потом на ОксиКонтин… Теперь он мертв!»

Настал момент, когда даже Ричард Саклер был вынужден признать, что каждая из этих отдельных скорбных повестей – уже не просто «N из 1». «[Нам] нужна стратегия[1353] для сдерживания», – объявил один из пиар-администраторов компании. И такая стратегия у Ричарда была.

* * *

Артур Саклер редко заговаривал о том, как дорого обходятся людям зависимость и злоупотребление транквилизаторами, которые сделали его богатым человеком. Но если все же поднимал эту тему, то подчеркивал важное различие[1354]. Люди действительно злоупотребляют этими средствами, признавал Артур. Но истинное объяснение этого феномена не надо искать в каких-то внутренних аддиктивных свойствах самих препаратов. Наоборот, он является отражением аддиктивного склада личности тех, кто ими злоупотребляет. Когда появились серьезные доказательства злоупотребления ОксиКонтином, Ричард Саклер занял похожую позицию. Он подарил миру беспрецедентный фармацевтический продукт, таблетку, которая могла вернуть подобие нормальной жизни миллионам людей, одновременно принося несметные миллиарды семейству Саклеров. Теперь стало уже невозможно отрицать, что этот препарат становится причиной передозировки и смерти некоторых людей. Но проблема не в препарате, утверждал Ричард. Проблема в тех, кто им злоупотребляет. Что следует делать Purdue, заявлял он, так это «беспощадно бить по наркоманам[1355] всеми возможными способами». Они – «злоумышленники», заявлял он, «они – бессовестные преступники».

Эти слова Ричарда стали официальным лозунгом, который Purdue насаждала как во внешнем мире, так и в своих собственных рядах. Когда в СМИ стали все чаще освещать проблему ОксиКонтина, компания уверяла своих сотрудников, что это всего лишь ошибочный медийный нарратив. «Большинство наших служащих были уверены[1356], что мы поступаем правильно, делаем лучшее из возможного для людей, которые стремятся к избавлению от боли, – вспоминал Гэри Ритчи, который работал в научном отделе Purdue с 1993 по 2003 год. – Проблему злоупотребления создают потребители, которые считают лекарство заменой нелегальным наркотикам».

Согласно этому тезису, истинной жертвой развивавшегося кризиса был не какой-то там наркоман, который по собственной доброй воле решил принять лекарственное средство, одобренное FDA. Истинной жертвой была Purdue Pharma. «Мы теряем продажи[1357], потому что врачи стали бояться репортажей в прессе», – жаловался Майкл Фридман газете «Хартфорд Курант» в 2001 году. В действительности же продажи компании только продолжали расти. Когда руководители Purdue говорили об «утечке» их продукта, они