Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

имели в виду его утечку из сферы законодательно разрешенной торговли по назначению врача на подпольный рынок таблеток. Но никакого незаконного производства ОксиКонтина не существовало. Каждая 40 или 80-миллиграммовая таблетка «окси», которая всплывала на вторичном рынке, была изначально произведена и продана Purdue Pharma.

В некоторых отношениях аргумент Ричарда о «невиновности» ОксиКонтина отражал либертарианскую позицию производителя огнестрельного оружия, который утверждает, что не несет ответственности за смерти от «огнестрела». Оружие не убивает людей: их убивают другие люди. Это характерная особенность американской экономики: вы можете производить опасный товар и не нести практически никакой юридической ответственности за те беды, причиной которых он может стать, ссылаясь на индивидуальную ответственность потребителя. «Наркоманы – не жертвы[1358], – говорил Ричард. – Они – те, кто делает жертвами других».

Эта гипотеза далеко не безупречна, но самым существенным ее изъяном было то, что не все люди, у которых возникла проблема с ОксиКонтином, начинали как рекреационные наркоманы. Более того, многие пациенты, которым это лекарство было назначено для облегчения боли при «легитимных» заболеваниях, и принимавшие его, в точности следуя инструкциям врача, в итоге обнаруживали, что тоже стали безнадежно зависимыми. В 2002 году 29-летней женщине из Нью-Джерси по имени Джилл Сколек назначили ОксиКонтин для облегчения боли в результате травмы спины. Однажды вечером, после четырех месяцев приема лекарства, она умерла во сне от остановки дыхания, оставив сиротой шестилетнего сына. Ее мать Марианна Сколек была медсестрой. Убитая горем и растерянностью, женщина убедила себя в том, что ОксиКонтин опасен. Сколек написала чиновникам из FDA, требуя, чтобы они приняли какие-то меры к ограничению агрессивного маркетинга этого препарата, проводимого Purdue. Однажды она присутствовала на конференции по проблеме зависимости в Колумбийском университете, где одним из докладчиков был Робин Хоген, представитель отдела по связям с общественностью Purdue. У светловолосого Хогена был характерный облик выпускника Лиги плюща; он был одет в костюм в тонкую полоску и галстук-бабочку. С холодной уверенностью он сообщил Сколек, что она, похоже, неверно поняла обстоятельства смерти своей дочери. Проблема была не в препарате, сказал Хоген. Проблема была в Джилл, ее дочери. «Мы полагаем, что она злоупотребляла наркотиками[1359]», – сказал он. (Впоследствии Хоген извинился[1360].)

Возможно, одной из причин, по которым пациенты «подсаживались» на ОксиКонтин, были заверения компании в том, что этот препарат обеспечит двенадцатичасовое спасение от боли. В действительности же опасности употребления ОксиКонтина были неотделимы от самого препарата – и в Purdue это знали. Формула длительного высвобождения в принципе позволяла пациентам без риска принимать по одной гигантской дозе действующего вещества каждые двенадцать часов. Но внутренние документы Purdue рассказывают иную историю: еще до того как компания получила одобрение FDA, ее руководство сознавало, что не все пациенты, принимавшие ОксиКонтин, получали 12-часовое облегчение. На самом деле первыми пациентами, принимавшими ОксиКонтин[1361], были 90 женщин, выздоравливавших после операций в Пуэрто-Рико. Purdue привлекла их в качестве добровольцев, проводя исследование, которое сама контролировала и оплачивала. Примерно половине пациенток новые дозы препарата требовались раньше, чем достигалась двенадцатичасовая отметка.

Почему в интересах бизнеса было выгодно скрывать такие результаты – вполне очевидно. Тезис о 12-часовом избавлении от боли был бесценным маркетинговым инструментом. Компания построила целую рекламную кампанию на образе двух маленьких бумажных стаканчиков-таблетниц – намекая людям, страдавшим от боли, что благодаря ОксиКонтину им не придется принимать новую дозу каждые четыре часа (как при приеме других обезболивающих), и они смогут спокойно, не просыпаясь, отдыхать всю ночь. Но принимать таблетку по двенадцатичасовому расписанию, в то время как на многих пациентов она действует только восемь, – это готовый рецепт синдрома отмены и как раз той самой динамики «пика и дна», которой ОксиКонтину, по уверениям торговых агентов Purdue, удалось избежать. Иными словами, это верный путь к зависимости.

Многие люди, которым назначали ОксиКонтин, сами обнаруживали, что ощущают симптомы отмены между приемами. На самом деле, если бы кто-нибудь из сотрудников компании повнимательнее читал благодарственные письма, приходившие от благодарных пациентов, то он бы, возможно, заметил, что нередко авторы писем упоминали, что принимают ОксиКонтин[1362] больше двух раз в день, поскольку, как было указано в одном письме, «препарат перестает на меня действовать через 8 часов». Когда торговые представители посещали врачей, им рассказывали о пациентах, которым назначали принимать три таблетки в сутки. «Будучи агентом по продажам, ты мысленно восклицаешь[1363]: «Срань господня, да их же надо принимать раз в двенадцать часов!» – вспоминал агент из Луизианы по имени Додд Дэвис, который работал в Purdue с 1999 по 2002 год. – Но это означает еще одну дозу в середине дня, а больше проданных таблеток – это больше денежек тебе в карман. И поэтому ты говоришь: «Знаете, док, я не могу одобрить нарушение инструкции. Но могу вам сказать, что вы не первый человек, которому пришлось это сделать».

* * *

К 2001 году компания[1364] знала, что 20 процентов всех рецептов на ОксиКонтин выписывается по схеме дозирования с более частым приемом, чем раз в двенадцать часов. В одном внутреннем документе, подчеркивавшем этот феномен, отмечалось: «Это очень страшные цифры»[1365]. В марте того года один из служащих Purdue послал электронное письмо своему начальнику, приведя часть данных по синдрому отмены и спросив, следует ли подробно описывать эти результаты, ведь они могли бы «усилить текущую негативную прессу»[1366]. Начальник ответил: «Я не стал бы подробно описывать их на данном этапе». В июле FDA объявило, что приказало Purdue изменить упаковку ОксиКонтина, дополнив ее так называемой «черной рамкой»[1367] – самым настоятельным предостережением агентства, указывающим на опасные для жизни риски, связанные с препаратом.

Одним из пациентов, у которого возникли трудности с ОксиКонтином, была секретарь самого Говарда Юделла, Марта Вест. В 2004 году при даче показаний Вест объяснила, что после того, как стала принимать этот препарат от боли в спине, «обнаружила, что оно не действует[1368] в течение всего того периода, когда должно было действовать». Марте Вест полагалось принимать по одной таблетке каждые двенадцать часов, но она поняла, что боль возвращается на несколько часов раньше, чем наступает время принять следующую дозу. «Если я хотела получить достаточное облегчение – понимаете, мгновенное облегчение, достаточное, чтобы пойти на работу и нормально функционировать весь день, я должна была сделать его действие мгновенным», – говорила она. И поскольку Вест под ником Энн Гедонии проводила свое исследование на интернет-форумах, она точно знала, как это сделать. Прежде чем сесть за свой рабочий стол перед кабинетом Говарда Юделла на девятом этаже в