Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

населения, чтобы поправить финансовые дела издательства. Сколотить авторский коллектив поручили Иоффе. Выяснилось, что раздел «Жилищное законодательство» писать некому. «Королева жакта», как она себя называла, Н. В. Рабинович от этой проблематики отошла и к тому же была задействована в других разделах справочника. А жилищное законодательство, как и теперь, находилось в запущенном состоянии, и разобраться в нем было непросто. Выбор пал на меня. Я поначалу отказывался, да и Венедиктов этого не одобрял (тогда он еще был жив), считая, что я должен форсировать подготовку докторской диссертации. Но меня вызвали в партбюро, обвинили в игнорировании коллективных интересов, и пришлось сдаться. Словом, без меня меня женили.

Когда я начал заниматься жилищным правом, оно было для меня что лес дремучий. Многочисленные пособия, которые я читал, не прослеживали развитие жилищных отношений от начала до конца, изобиловали неоправданными отступлениями и не могли служить моделью для подготовки издания, рассчитанного на самый широкий круг читателей. И вот здесь не могу не вспомнить добрым словом своего товарища по университету Владимира Авдашева. В студенческие годы Володя запомнился в военной гимнастерке с боевым орденом Красной Звезды. Он был необычайно худ и очень много курил. На нашем курсе он, пожалуй, был самым умным и способным студентом, который уже тогда все видел и понимал (не забудем, что он был фронтовик). Хотя он и блестяще защитил дипломную работу по истории политических учений, дорога в аспирантуру для него была закрыта, так как кто-то из родных (кажется, отец) был у него репрессирован. По окончании университета Володя уехал в Сыктывкар и стал там преуспевающим адвокатом. Затем вернулся в Ленинград и к тому периоду, о котором идет речь, работал в отделе учета и распределения жилой площади одного из районов города. К нему я и обратился. Володя в течение полутора-двух часов досконально раскрыл мне весь механизм распределения жилья. По существу, он прочитал мне лекцию, после которой я почувствовал себя куда более уверенно и довольно быстро написал порученный мне раздел. Так что Володя по праву мог бы считаться его соавтором. В дальнейшем он перешел в адвокатуру, но постепенно все более отдавался Бахусу. Думаю, что первопричина в том, что он не мог быть удовлетворен своим положением, понимая, что был способен на большее, а годы и силы уже ушли. Умер Володя сравнительно молодым от цирроза печени, так и не раскрыв свои творческие возможности. Его печальная участь на счету нашей системы, которая, вне всякого сомнения, исковеркала ему жизнь. И сколько таких!

Вернемся, однако, к основному сюжету.

Справочник получил широкий резонанс, и вскоре понадобилось второе издание. С тех пор я стал заниматься жилищным законодательством, хотя и походя, не ставя это во главу угла. В 1967 году опубликовал книгу «Советское жилищное право», а в 1974 году – «Советское жилищное законодательство». Обе книги вызвали поток читательских писем. Многие, очевидно, решили, что я влиятельная персона, имеющая отношение к распределению жилья, и стали требовать улучшения жилищных условий, обуздания соседей и т. д. Некоторые письма содержали прямой донос на неугодных лиц и довольно забавны. За обе книги, выполненные вне плана, я получил гонорар. Переработка по второй книге превышала 50 процентов, и я считал, что и за нее могу получить 100 процентов гонорара. При этом я не скрывал, что в ней использованы материалы первой книги. К сожалению, я не учел, что к этому времени действовало постановление о том, что 100 процентов гонорара можно получить лишь за текст, написанный заново, а за остальной – 60 процентов. В результате переполучил около 800 рублей. Этим и воспользовались мои коллеги, которые направили в ряд инстанций письма, обвиняя меня в незаконном присвоении государственных средств. Переполученные деньги я вернул, хотя по-прежнему считаю, что юридически не был к этому обязан, так как недобросовестности в моих действиях не было. Но своей цели мои «друзья» добились – вылили на меня ушат грязи и на какой-то срок выбили из нормальной рабочей колеи. Особенно мне было больно от того, что в этой акции участвовали лица, которые не видели от меня ничего, кроме хорошего, и обращались ко мне в самые критические моменты своей жизни. Я редактировал их работы, помогал их становлению как ученых, оберегал их от наветов и персональных дел. Ну что же, люди, видимо, так устроены, чтобы не прощать добро. Так что поделом мне!

После моего ухода с кафедры гражданского права предпринимались попытки окончательно выжить меня из университета. Едва ли не на каждом партийном собрании, пользуясь тем, что я на них не бывал как беспартийный, против меня готовилось очередное дежурное выступление. В роли обличителей выступали одни и те же лица, чаще всего – одно и то же лицо. Дело доходило до смешного. Приходит на факультет список лиц, входящих в состав научно-методического совета по юридическим наукам при Минвузе СССР. Неожиданно в этом списке оказываюсь и я… Сразу же следует зубодробительное выступление на партийном собрании – как это так, в святая святых попал человек, место которому чуть ли не на скамье подсудимых! Сейчас мои «обличители» ничего, кроме чувства горечи, не вызывают, но в то время они вовсю бряцали оружием.

А тут еще подошла смена декана. Мои противники выдвинули кандидатуру человека, которым они рассчитывали помыкать. Человек, на которого они делали ставку, в сущности неплохой, но излишне доверчивый, легко подпадавший под влияние лиц, преследующих цели, далекие от коллективных интересов. С его помощью меня и хотели окончательно катапультировать, хотя я и не уверен в том, чтобы он на это пошел. При этом моих гонителей не останавливало то, что у меня годовалый сын. В сложившейся ситуации пришлось действовать. Пошел к ректору Алесковскому и обрисовал ему обстановку. Передал ему экспромтом написанные стихи:

Пускай взойду я на голгофу,

Пусть буду распят и гоним,

Но факультет на откуп Йоффе

Мы никогда не отдадим!

Думаю, что известную роль это сыграло. Кандидатура лица, с помощью которого мне хотели устроить харакири, отпала, и деканом был утвержден независимый в своих суждениях человек – профессор Владимир Захарович Лукашевич. Его водружение я ознаменовал таким посланием:

Отныне Вы за все в ответе —

Хватило б разума и сил!

Сам Алексеев Вас заметил

И, в тень сходя, благословил.

(Н. С. Алексеев – прежний декан, которого сменил В. З. Лукашевич.)

При коронации В. З. Лукашевич выступил с тронной речью, в которой развернул довольно широкую