Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

А затем – как при вспышке магния, при слепящем свете бесшумного взрыва – возникает передо мною плачущая, разгневанная, словно вдруг постаревшая Марго.

– Что ты делаешь, подонок? – говорит она вздрагивающим голосом. – Что вытворяешь? Учти: если ты не прекратишь свой маразм, я от тебя уйду!

Так прошло полтора месяца. И наконец я очнулся.

Было это, помнится, в сумерках; уже близилась полночь. Моросил весенний дождичек, чавкала под сапогами грязь. Покачиваясь, с трудом дотащился до дому. Взглянул, запрокинул голову на наши окна (мы снимали квартиру на четвертом этаже) и увидел, что окна темны.

«Спит, наверное, – с умилением, с жалостью подумал я. – Притомилась, бедная… Господи, какая же я все-таки свинья!»

Торопливо поднялся я по лестнице. Отомкнул дверь. Вошел – и понял все. И тотчас же протрезвел.

Марго исчезла; она выполнила свою угрозу! Опустелая квартира носила следы поспешного ее отъезда. Всюду царил беспорядок: валялись клочья упаковочной бумаги, обрывки бечевок, какие-то тряпки.

На столе, на замусоленной клеенке, стояла недопитая бутылка водки, виднелась пепельница, густо набитая окурками. А рядом – белел конверт.

Это было письмо Копченого, я узнал его сразу.

Марго вернула его мне, как бы говоря этим, как бы давая понять: «Все кончено. Теперь – проваливай!»

Любил ли я ее? Да, конечно. Мне было легко с ней, безоблачно и спокойно. Пожалуй, даже слишком безоблачно, чересчур спокойно. И в этом-то, вероятно, была вся беда! Ее заботливость, ее теплоту и нежность я по неопытности принимал как должное, как нечто само собой разумеющееся… И потому не ценил. Не ценил точно так же, как все мы до поры до времени не ценим те простые блага, что дарует нам жизнь: воздух, которым мы дышим, зелень, которую портим и мнем.

И лишь теперь, после исчезновения Марго, понял я вдруг, что потерял что-то такое, чего никогда мне уж больше не обрести. Я словно бы сразу осиротел, почувствовал себя пустым и неприкаянным.

Я сравнивал Марго с другими женщинами, в частности с Машей. У цыганки родился сын, весьма возможно – от меня. Мне очень хотелось их повидать… И все же я знал: никогда у меня с ней не было и не будет впредь – не может быть! – такой полноты единения, такой безыскусной близости, как с Королевой Марго. Ее не будет никогда, ни с кем! В этом смысле моя Королева – единственная…

И вот сейчас я утратил, упустил из рук единственный этот редкостный случай. Упустил по причинам, неясным мне самому. По глупости? По бездарности? Из-за странной душевной лени?

– Что же делать? – громко сказал я. И в тишине помраченных комнат голос мой прозвучал неожиданно хрипло и дико. – Что? Ехать за Марго вдогонку? Но куда? Где ее теперь искать? В ее распоряжении не один только Ростов – вся страна. И если уж она захочет скрыться по-настоящему, мне ее никогда не найти!

«А может, и не надо искать, – тут же подумал я. – К чему суетиться?! Во всем, что происходит, есть своя внутренняя логика… Я потерял всех, кого любил. И теперь меня ничто уже здесь не держит. Не пришла ли пора воспользоваться письмом?»

Я осмотрелся устало – и только сейчас заметил, что темнота иссякла, кончилась. В окна уже ломился рассвет. На полу и на клеенке стола лежали оранжевые квадраты. И ослепительно, и влажно светилось бутылочное, пронизанное солнцем стекло.

Невольно я потянулся к бутылке (там еще оставалось – на доброе похмелье), но сейчас же отдернул руку: к черту! Хватит распадаться! Пора наконец выходить из виража.

В первой же закусочной, куда я завернул позавтракать, мне встретилась знакомая шпана.

В основном это были карманники, трамвайные ширмачи. Они начали с утра, чуть свет, и сейчас подкреплялись перед работой. Левка Жид – длиннолицый, рыжий и разбитной – помахал мне издали рукой и широким жестом пригласил к своему столу.

– Садись, Чума, – сказал он, – есть разговор, – и затем – со свистом обсасывая куриное крылышко: – Слушай, ты куда это запропастился? Тебя второй день ищут. По всей Одессе. С ног сбились.

– Кто ищет? – дернулся я. – Марго?

– Нет, мы.

– А Марго где?

– Уехала.

– Куда?

– Не знаю. – Он облизал пальцы, отодвинул тарелку. – Мы к вам домой позавчера утром заходили – Марго как раз барахлишко увязывала, на вокзал спешила… Спросили про тебя – так она нас таким матюгом покрыла, ой-ой! Что это у вас стряслось? – Левка прищурился. – Поссорились?

– Поссорились, – подтвердил я уныло, – в общем-то, я сам во всем виноват. Запил, распустился, по девкам шляться начал…

– То-то мы тебя нигде разыскать не могли, – проговорил Левка с укоризной.

– А на что я вам? В чем дело?

– Так ты не в курсе? – хохотнул Левка. – Хорош, ну хорош!

– Ладно, – сказал я, – ты – короче.

– Была всеобщая сходка.

– Так. И что же?

– Речь шла о том, кого послать на международную конференцию… Про это ты хоть знаешь что-нибудь?

Я знал кое-что, слышал давно, еще в бытность мою в Ростове. Солома, Чабан и другие старые урки частенько говорили о необходимости созыва такой конференции. Что-то они даже предпринимали тогда: рассылали письма, обсуждали организационные детали. Однако все это казалось мне несерьезным. И теперь я с удивлением узнал о том, что конференция эта – событие вполне реальное.

– Толковище продолжалось два дня, – рассказывал Левка. – Шуму было – можешь себе представить! В общем, утвердили десять делегатов, в том числе и нас с тобой.

– За что ж такая честь? – усмехнулся я.

– Ну, меня решили послать потому, что я знаю языки, – пояснил Левка. – Немецкий знаю, польский, еще по-английски немного.

– А меня?

– Тебя, хоть ты и молодой еще, зеленый, выбрали за интеллигентность. Ты ведь, собака, грамотный – все книжки прочел. К тому же и сам сочиняешь… Сумеешь перед Европой выступить! Не ударишь в грязь лицом!

– Где это, кстати, должно происходить?

– Во Львове, – сказал Левка, ковыряясь спичкой в зубах.

– Во Львове, – медленно, изумленно проговорил я. – Ты шутишь, Левка?

– Нет, – он пожал плечами, – ничуть. А что такое?

«Что ж, – подумал я, – вот все и решилось, устроилось само собой! Это рука судьбы! Теперь мне так или иначе Львова не объехать, не миновать».

– Одно мне только неясно, – помедлив, сказал я. – Почему именно там?

– Ну, это-то проще простого, – отозвался Левка, – это дважды два.

И он – почти слово в слово – повторил фразу, сказанную некогда Копченым:

– Львов – самый западный изо всех советских городов… Из крупных городов, конечно. Самый, по сути, европейский.

– Недавно присоединенный, что ли?

– Ну да. И находится он,