Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

общем-то от нее, как и от всякой конференции, проку было немного. Слишком сильны были противоречия, слишком отчетлив идейный раскол. Каждая из сторон отстаивала свою правоту и не хотела компромисса.

Единственное здравое решение, к которому пришли блатные, гласило: «У себя дома каждый волен делать что хочет, но, попав в чужую страну, он должен подчиняться существующим там законам».

И хотя российские урки, созывая конференцию, мечтали об иных результатах, им пришлось в конце концов примириться с данной формулой.

Я лично выступил на конференции всего лишь раз – и неудачно. Переводчик мой, Левка Жид, был сильно пьян, резвился и перевирал все мои слова. Поначалу я никак не мог понять, отчего это мое выступление (очень серьезное, с обильными цитатами из классиков) сопровождается всеобщим хохотом. И только потом сообразил, в чем дело.

Во время перерыва, по дороге к вокзальному ресторану, я спросил Левку, о чем он там болтал. Покачиваясь и загребая ногами пыль, приятель мой ответил с ухмылкой:

– Разъяснял твою мысль. Ты ведь говорил о значении коллектива, о том, что без кодлы, без друзей, всякий человек – сирота… Точно?

– Ну а дальше?

– Дальше я им рассказал анекдот про сироту. Знаешь? Нет? Ну, слушай. Приводят в отделение милиции беспризорника. Спрашивают: «Отец есть?» – «Нету, – отвечает он, – я круглый сирота». – «А что ж с отцом?» – «Убит мужиками в самосуде». – «Ну, а мать?» – «Умерла от сифилиса». – «А сестра?» – «Сестры тоже нету». – «А брат хотя бы имеется?» – «Брат есть, а как же? Он – в медицинском институте, в лаборатории». – «Что же он там делает? Работает, учится?» – «Да нет, он в банке заспиртован. Родился с двумя херами, причем один – на лбу…»

– Тебе бы, Левка, не карманником быть, а конферансье, – сказал я, одновременно хмурясь и улыбаясь. – На эстраде бы работать. Там трепачи в цене. А так что ж, талант только зря пропадает.

Глава 10

Ночной плач

Спустя двое суток Левка зашел ко мне в гости; он появился неожиданно, утром (я только что позавтракал), и первая фраза его была:

– Ну, наконец-то! Сбылась голубая мечта! Всю жизнь хотел встретить хоть одного шпиона, а тут у тебя их целая дюжина.

– Какие шпионы? – нахмурился я. – Брось болтать.

– Дитя мое, – ласково, проникновенно сказал тогда Левка, – никогда не спорь со старшими. Разве тебя этому не учили в детстве?

– Тоже мне старший!

– Все-таки постарше тебя, повзрослей. А кроме того, у меня есть жизненный опыт и… как это называется? – Он щелкнул пальцами. – Классовое чутье. Так вот, верь моему классовому чутью!

– Но… Где ты этих шпионов увидел?

– Здесь, на кухне. Да они и сейчас еще, по-моему, там сидят.

– Что ж они делают?

– Яичницу жрут. Похмеляются.

– Да, конечно, – усмехнулся я, – все это весьма подозрительно.

– Ты не смейся, я точно говорю, – загорячился Левка. – Когда я входил в кухню, кто-то там по-английски говорил. А потом сразу перешел на украинский… Да и вообще, – он оглянулся на дверь, – такие морды! Стоит только глянуть, и сразу все ясно. У каждого из них на лбу, как клеймо, пятьдесят восьмая статья отпечатана!

Легкой танцующей походкой прошелся он по комнате, подымил папироской. Затем сказал негромко:

– Как теперь за них приняться – вот вопрос. Если я не работну хоть одного – грош мне цена. Всю жизнь себе не прощу.

– Молчи, – сказал я, – даже не думай об этом. Ты что, меня подвести хочешь?

– А при чем здесь ты?

– Но я же тут живу!

– А кстати, почему? – поднял брови Левка. – Почему ты тут оказался? Каким образом?

– Так получилось, – пробормотал я и шагнул к дверям. – Давай-ка выйдем. Здесь – не место… Я тебе потом объясню.

Честно говоря, мне не очень-то хотелось посвящать в свои замыслы Левку, этого известного трепача. Я даже жалел теперь, что дал ему свой адрес… Но делать было нечего, пришлось рассказать обо всем подробно.

– Значит, вот какие дела, – процедил Левка, внимательно выслушав меня. – Да, брат, вляпался ты в историю. Попал в тентер-вентерь.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, втайне уже угадывая, постигая все, что он должен мне сказать.

– Ну, как же. Здесь ведь самая настоящая явка, скорей всего – бандеровская.

– Но почему именно – бандеровская?

– Потому что они как раз тут гнездятся. Это ж ихний район!

Мы стояли на углу переулка среди зарослей крапивы и лопухов. Отсюда отчетливо был виден дом, в котором я поселился; серый, обнесенный высоким забором, он показался мне странно угрюмым, исполненным зловещей немоты. И, оглядев его зорким прищуром, я спросил, закуривая:

– Послушай, Левка, а ты не фантазируешь? Откуда ты знаешь, что этот район…

– Об этом все знают, – ответил мой приятель, – кругом говорят! Но это – ладно… Беда в том, что они тебя держат за своего. Усекаешь? Ты приехал от Копченого – и все. Для них достаточно. Хозяин потому и не стал допытываться, где ты был да что ты делал… Он так сказал: «У каждого – свои дела»?

– Своя работа, – уточнил я.

– Конечно, он думает, что ты ихний! Имеешь какое-нибудь задание…

– Н-да, скорей всего, так, – проговорил я уныло. И тут же добавил, осененный новой мыслью: – Но, с другой стороны, может быть, это мне на руку? Для своего они как раз и должны постараться.

– Постараться, это верно, должны, – сказал, наморщась, Левка. – А все же связываться с ними опасно. Я бы, например, не рискнул. Как ни говори, а ведь это все – люди темные, занимающиеся политикой… Зачем честному жулику влезать в ихние дела? Можно так влезть, что потом не выберешься. Клюв вытащишь – хвост застрянет, хвост вытащишь – клюв застрянет.

– Ни в какие ихние дела я не влезаю, – возразил я резко, – и не собираюсь.

– Уже влез, – сказал он и осуждающе качнул головой, – уже с ними портнируешь, в одной упряжке ходишь… – И, еще раз взглянув на виднеющийся вдали дом, он добавил медленно: – И потом, имей в виду: если тебя вместе с ними застукают – хана. Пощады не жди. Тобой уже не угрозыск будет заниматься, а КГБ. А с этой конторой шутки плохи.

– Что ж, – вздохнул я, – теперь все равно ничего уже не поделаешь. Колесо завертелось. Да и какая, в сущности, разница – с кем я буду отныне связан? Любой переход через границу – дело политическое.

– А ты, значит, твердо решил?..

– Да, старик, – сказал я, – это бесповоротно.

– Думаешь, там будет лучше?

– Не знаю, не уверен. Марго точно так же меня спрашивала. А что я