Конде Наст. Жизнь, успех и трагедия создателя империи глянца - Жером Каган

«Очень тяжелое бремя»

Начиная с 1941 г. здоровье Конде Монтроза Наста стало ухудшаться. Подлинную причину этого определить сложно. В 68 лет хозяин Vogue продолжал ежедневно приходить в офис, управлять коллективом, проверять содержание журналов холдинга, наведываться в типографию в Гринвиче, штат Коннектикут, и, конечно, составлять служебные записки. Его рабочий график, не считая почти ежедневных выходов в свет, мог бы изнурить и энергичного молодого человека. Мог ли сам Наст отличить обыкновенную усталость от физического истощения, явно требующего спокойствия и отдыха?

На смену его эпохе пришла другая, и он смотрел на нее критическим взглядом. Полю Пуаре пришлось закрыть свой бутик в 1929 г., Кармел Сноу ушла, журнал Vanity Fair больше не существовал, Стайхен, утомленный карьерой в сфере моды, в 1937 г. решил положить конец своему сотрудничеству с Vogue. В 1938 г. журнал опубликовал последнюю обложку, нарисованную Жоржем Лепапом, закончив серию, начатую в 1916 г. и насчитывавшую 80 первых полос. Приемы, устраиваемые в доме № 1040 на Парк-авеню, в большей степени, чем обычно, стали для Наста частью светских обязательств и растеряли поистине праздничный дух, некогда оживлявший их. Эдна и Фрэнк скоро достигнут семидесятилетнего возраста… Мир, который прославил его и создал его состояние, исчезал, и Конде Насту казалось, что новая эпоха лишена блеска и остроты прежних времен. Не этим ли объяснялся упадок сил, жертвой которого он стал?

Его сотрудники задавали себе меньше вопросов. Босс стал раздражительным, почти невыносимым, вот и все. Любая помеха заставляла его вздыхать, и список его требований с каждым днем становился длиннее. Давно прошли те времена, когда молодой издатель оставлял дверь своего кабинета открытой для всех сотрудников, поощряя непрерывный диалог со своими служащими.

Наедине с близкими Гарри Йоксалл не скрывал, что после объявления войны наконец испытал облегчение от того, что избежал последней прихоти Наста, желавшего сделать его своей правой рукой. По его просьбе Йоксалл в сопровождении жены и двоих детей покинул Англию 2 августа 1939 г., чтобы присоединиться к своему боссу в Нью-Йорке. В день вторжения Германии в Польшу Йоксалл, как настоящий патриот, вернулся в Лондон, чтобы быть рядом со своими соотечественниками во время конфликта. Насколько приятными и непринужденными были его разговоры с Настом в 20-е годы, настолько раздраженным и надоедливым показался ему человек, которого он увидел на Манхэттене в 1939 г.

На протяжении 1941 г. во время совещаний несколько раз случалось так, что информация, не оправдавшая его ожиданий, или неловкое слово, даже противоречивая мысль вызывали у Наста невероятные вспышки раздражения. Он менялся в лице, часто дышал, вплоть до того, что задыхался. В таких случаях Наст поднимался и покидал совещание, больше не возвращаясь.

То, что происходило в последующие мгновения, стало известно только после его смерти: он устремлялся в кабинет своей секретарши – единственной, кто была в курсе его секрета, – и пытался прийти в себя, вдыхая чистый кислород из баллона, установленного по совету врача. За долгие годы переутомления, курения и стресса Наст расплачивался серьезными проблемами с артериальным давлением.

В декабре 1941 г. хозяин Vogue внезапно попал в больницу. Своим сотрудникам и даже своему сыну он сообщил о пневмонии. А когда они предлагали навестить его, то сразу же возникал призрак, возможно, заразной болезни, которым он прикрывался как ширмой, чтобы не подпускать к себе никого из близких. На самом деле Наст перенес сердечный приступ. Он был измучен. Впервые в жизни он прекратил работать, отказываясь отвечать на телефонные звонки.

Благодаря своей недюжинной воле в январе Наст вернулся к работе. Он не сказал правды своим сотрудникам, и скоро все узнали сварливого и желчного человека, которого не видели несколько недель. Безумство служебных записок никогда не знало таких масштабов. Подозревая, что дни его сочтены, Наст хотел, чтобы то, чему его научила жизнь, было во что бы то ни стало сохранено. И он в этом преуспел.

В 1942 г. он смог представить своему ближнему кругу исчерпывающий доклад об опробованной им методике, которая, как он думал, способна снова проложить путь к успеху, как и в первые годы его карьеры. Как отметил вице-президент холдинга Лью Вюрцбург, передавая этот доклад для внутреннего пользования, если бы Херст знал о его существовании, он, безусловно, выложил бы миллионы долларов, чтобы заполучить этот документ и применить подобную философию в журнале Harper’s Bazaar. Посему необходимо было соблюдать величайшую бдительность, и круг тех, кто мог ознакомиться с докладом, должен был ограничиться неподкупными соратниками, которым можно было доверять.

Несмотря на желание все-таки облегчить нагрузку, Наст за первое полугодие 1942 г. организовал восемь вечеринок, в том числе по поводу 12-го дня рождения своей малышки Лесли. Ни за что на свете он не отказался бы от этого момента истинного удовольствия. Рядом со своей дочуркой Наст снова чувствовал себя молодым. Главное, что он не позволял себе выглядеть рядом с ребенком стареющим отцом. Лесли была для него лучом солнца, одной из последних причин того, что он не терял надежду на лучшие дни. В августе он отправил ее в Вермонт на каникулы. Сообщил ли ей Наст, что их дом в Сэндс-Пойнте – где в 1929 г. скончалась Эстер Наст – забрала за долги Brooklyn Trust Company? Отказываясь считаться с усталостью, он навестил малышку Лесли и целый день играл с ней, бегая по саду, взбираясь на холмы и спускаясь с них…

Эта эскапада стоила ему очень дорого. После возвращения в Нью-Йорк в начале сентября его сразил новый приступ, вынудив на этот раз остаться в постели без движения или почти без него… Кроуни предупредили о сложившейся ситуации. Наст признался своему старому соратнику, что не может решиться умереть, не примирившись с теми, кто его окружает. И в связи с этим его мучило сожаление…

Он доверительно сообщил Фрэнку, что направил Эдне длинное письмо, в котором пытался оправдать свое поведение в последнее время и получить – если Эдна чувствовала себя обиженной – ее прощение. Письмо осталось без ответа. Фрэнк взял на себя роль посредника. Скоро стало известно, что неправильно оформленное письмо не дошло до адресата. Несколько дней спустя Эдна наконец смогла с ним ознакомиться. Растроганная, она прочитала то, что написал человек, рядом с которым она провела тридцать три года своей жизни:

Я осознал, что служебные записки, которые я составлял время от времени в течение прошедшего года, ранили вас. Я окончательно понял это только в тот день, когда вы сказали мне, что мой последний анализ по поводу обложек убил в вас тот интерес, с которым вы относились к журналу Vogue. Эдна, мы с вами – отличная команда. Мне хочется верить, что