Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

под османским гнетом, по словам И. Цвийича, подвергались всевозможному насилию, разорению и исламизации, сочетавшимися с насильственным выселением сербов и их заменой на мусульманское население: «Нигде на Балканском полуострове турецкое управление не было столь опустошительным, как здесь». По данным сербских источников, в общей сложности в XVIII–XIX вв. из Старой Сербии в Королевство Сербия переселились около полумиллиона человек. Основной пик переселения пришелся на периоды после сербских восстаний 1804–1815 гг. и сербо-турецких войн 1876–1878 гг. Оставшиеся подвергались насильственной исламизации, в результате чего значительная часть косовских албанцев, по словам И. Цвийича, имела сербское происхождение.

Тем не менее, он считал, что на территории Старой Сербии к началу Первой балканской войны имелось «значительное число сербов». Учитывая отсутствие в Османской империи точной статистики сербского населения, Цвийич приводил следующие приблизительные данные: на 900 000 сербов, из которых до 300 000 человек исповедовали ислам (включая переселившихся в Санджак мусульман из Боснии), «арнауташей» было до 200 000 человек, а еще 300 000–400 000 являлись настоящими албанскими колонистами. Таким образом, «старое и очень старое албанское население» представляло собой меньшую часть.

На основании вышеприведенных данных Йован Цвийич делал вывод, который с готовностью был воспринят сербскими властями и общественным мнением: «Сербия и Черногория, следовательно, имеют сильные гуманитарные и национальные причины и права, чтобы прекратить эти преступления и насильственные действия, которые осуществляются в отношении их соплеменников». По его словам, насколько «турецкое управление и албанские преступления и насилие» остаются во многом абстрактными понятиями, настолько самой Сербией они понимаются как «уничтожение нашего народа».

Однако помимо освобождения сербского населения Старой Сербии от османского ига и насилия со стороны албанцев, Иован Цвийич сформулировал еще одну цель, достичь которую Сербия могла военным путем. Речь шла о получении того самого выхода на Адриатическое море через территорию собственно Албании, из-за чего в 1912–1913 гг. разгорелись жаркие дебаты, как в самом Белграде, так и на Совещании послов великих держав в Лондоне. Сербский ученый назвал получение подобного выхода условием освобождения страны от австрийской и турецкой блокады и подчеркнул, что именно стремление решить эту задачу во многом заставляет сербские власти «интересоваться территорией Старой Сербии». Напомнив о сербско-австрийской таможенной войне 1906–1911 гг. и трудностях, с которыми Сербия сталкивается в вопросе транзита своих товаров через территорию Османской империи, Цвийич подчеркивал, что «сейчас уже каждый крестьянин на своей шкуре почувствовал то, что, как мне кажется, раньше всего отметили английские публицисты: а именно, что Сербия — это обнесенная забором страна, а сербы — арестованный народ». По мнению автора, естественный выход на Адриатическое море лежал через территорию Старой Сербии и проходил по долине реки Дрин. «Только в результате выхода на Адриатическое море Сербия получила бы условия для экономической самостоятельности и оказалась удовлетворенной. Это — одно из главных устремлений в начавшейся войне», — заключил в ноябре 1912 г. Йован Цвийич.

Эта концепция в той ее части, которая касалась необходимости и возможности получения Сербией выхода на Адриатику через албанские земли, сразу же стала предметом жарких дебатов — особенно в условиях, когда стремление албанских лидеров создать автономную и даже независимую Албанию встречало сильную поддержку со стороны держав Тройственного союза{759}. В сложившейся ситуации единственным способом для сербских властей предотвратить появление у своих границ Албанского государства, опирающегося на поддержку, в первую очередь, Австро-Венгрии и Италии, было «сыграть на опережение» и попытаться, говоря словами сербского историка Димитрие Богдановича, «охватить албанский народ каким-то сербским государством». В поддержку этих намерений активно использовалась концепция об общих историкодемографических корнях сербов и племен Северной Албании, через которую должен был проходить сербский коридор на Адриатику. Кроме того, эту цель должны были преследовать и контакты, которые ко времени Первой балканской войны установились у Белграда с отдельными албанскими лидерами, и которые получили новый импульс после ее завершения. Как заявлял еще в начале 1906 г. видный сербский политик и государственный деятель Милован Милованович, отвечая на звучавшие из Софии обвинения в стремлении Сербии получить выход на Эгейское море через Салоники, — «Сербия стремится к получению выхода на Адриатическое море, и ради этого надо будет найти какую-то комбинацию совместной государственной жизни сербов и албанцев, так, как это и было до турецкого вторжения»{760}.

Кроме того, образование Балканского союза было ускорено антитурецкими албанскими восстаниями 1910–1912 гг. Сербский историк Душан Батакович отмечает: «Понимая неспособность мирного разрешения вопроса о положении христианского населения в Турции, союзники решили воевать». В качестве официальной причины войны они назвали отказ турецких властей провести реформы в балканских вилайетах, т. е. предоставить христианскому населению европейской Турции права, равные тем, которые получили албанцы{761}.

Тем не менее, с еще одним тезисом Д. Батаковича можно поспорить, а именно: вряд ли получение выхода на Адриатическое море «в полосе между Дураццо и Сан-Джиованни-ди-Медуа» являлось главной целью Сербии в Первой балканской войне. Несмотря на то, что осенью сербские войска стремительно, и не встречая сопротивление албанских отрядов, заняли Алессио, Эльбасан, Тирану и Дуррес, после чего сербские солдаты, по свидетельству сербских источников, «в экстазе попрыгали в воды Адриатики», все-таки освобождение Старой Сербии представлялось в той войне более важным фактором.

Понимая неизбежность войны, сербский премьер Никола Пашич предложил в 1912 г. албанским лидерам, по сути, «контракт на объединение сербов и этнических албанцев в Косовском вилайете» в рамках сербской государственной организации{762}. Это соглашение предусматривало, что сербские структуры (под юрисдикцию которых должен был перейти Косовский вилайет) гарантируют албанцам свободу вероисповедания, использование албанского языка в школах, судах, а также в общинных и районных администрациях, восстановление старых судебных обычаев и создание отдельной Ассамблеи, которая получила бы право принимать законы, касающиеся религиозных, образовательных и правовых вопросов{763} Кроме того, в албанонаселенных общинах создавалась бы албанская администрация и соответствующие административные районы{764}.

С секретной миссией в Косово были направлены два наиболее видных офицера секретной службы — будущий «герой» Салоникского процесса Драгутин Димитриевич-Апис и Божии Симич, Они должны были представить предложения Пашича Исе Болетини и Идризу Сеферу, а заодно добиться от них гарантий, что албанцы не примут участия в предстоящей войне{765}. Оба албанских лидера считались в Белграде потенциальными партнерам, поскольку во время предыдущих восстаний они установили с Сербией в целом дружественные отношения{766}. Кроме того, сербские власти адресовали албанцам специальные обращения, в которых говорилось, что «албанцы получат защиту и будут рассматриваться в качестве друзей, но только до тех пор, пока они будут заслуживать такого обращения»{767}.

Однако албанцы отвергли инициативы Пашича — во многом вследствие того, что