Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

поместили отчет Черняевского комитета о пожертвованиях, полученных с 7 по 29 октября 1912 г. Среди прочего, в нем отмечалось, что вдова Черняева передала 1000 рублей, а его внук Миша — 15 рублей{744}.

По ходатайству Славянского благотворительного общества Санкт-Петербургский митрополит Антоний разрешил вновь созданному комитету целевой церковный сбор в пользу летучего отряда за всенощной 3 ноября и литургией 4 ноября во всех церквах города и 8 ноября после литургии в Казанском соборе{745}. Однако средства собирались слишком медленно. Понимая проблему, Совет Славянского благотворительного общества помог с организацией однодневного сбора с целью пополнения средств Черняевского комитета, для чего обратился за специальным разрешением к министру внутренних дел{746}. И получил его.

Для проведения однодневного сбора комитет напечатал 450 000 открыток с портретом генерала М.Г. Черняева и особые жетоны. 5 декабря 1912 г. была организована продажа жетонов и открыток с портретом генерала на улицах и в казенных учреждениях Варшавы. Особой популярностью, как отмечала российская пресса, этот сбор пользовался у военных и ветеранов сербо-турецкой и русско-турецкой войн. Супруга варшавского генерал-губернатора М.И. Скалой{747} лично собрала в пользу этого отряда 118 рублей{748}.

В Петербурге «черняевский день» состоялся 6 декабря. Целью сбора, кроме устройства в Сербии госпиталя имени генерала Черняева, было заявлено и оказание помощи населению продовольствием. Было привлечено около 2000 сборщиков{749}. Совместными усилиями собрали 12 165.93 рубля{750}.

Этих средств оказалось недостаточно для создания и функционирования санитарного отряда. Реально оценивая свои возможности, Черняевский комитет принял решение на собранные деньги организовать пункты питания и вещевые склады для пострадавших от войны, в особенности для детей, как в самой Сербии, так и «на вновь присоединенных к ней территориях». С этой целью 24 декабря в Сербию были командированы Н.Р. Овсяный и назначенный ему в помощь бывший доброволец на войне 1876 г. подполковник Н.И. Чехович{751}. С ними были отправлены вещи, пожертвованные разными лицами и изготовленные Дамским отделением при Славянском благотворительном обществе{752}. Данные о пребывании представителей Черняевского комитета на территории Сербии не выявлены. Российская пресса проинформировала, что в феврале 1913 г. их принял король Петр, после чего Н.Р. Овсяный вернулся в Россию, а Н.И. Чехович выехал в Ускюб для оказания помощи семьям, пострадавшим от войны{753}.

В феврале 1913 г. генерал Н.Р. Овсяный отчитался перед Черняевским комитетом по итогам поездки. Он сообщил, что средства, эквивалентные 54 000 динаров были распределены следующим образом: 20 000 динаров (по 2000) десяти сербским дивизиям, 2000 динаров — по спискам, составленным генералом Овсяным, 32 000 были распределены по списку, составленному полицейским управлением Верховной Команды Сербии.

Расходы генерала Овсяного были признаны правильными{754}.

Черняевский комитет просуществовал с 10 октября 1912 г. по 13 декабря 1913 г. За это время было собрано 52 827.24 рублей пожертвований{755}. Как уже упоминалось, 5000 рублей были переданы А.В. Васильевым в распоряжение сербского митрополита Димитрия, столько же — в распоряжение черногорской королевы Милены. 1827,28 рублей было передано приюту Святой Елены в Белграде, 225 рублей — настоятелю Сербского подворья в Москве архимандриту Михаилу для уплаты взноса на воспитание кадета-серба{756}. Остаток средств поступил на счет Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества на уставные цели.

Таким образом, приведенный фактический материал свидетельствует, что Санкт-Петербургское Славянское благотворительное общество оперативно откликалось на насущные проблемы населения Сербии, пострадавшего от войны, что способствовало укреплению российско-сербских связей и повышению авторитета Российской империи в регионе. Расширение географии помощи на вновь присоединенные области косвенно свидетельствует о поддержке территориальных приращений Сербии российскими официальными лицами.

Деятельность Общества на Балканах в сколько-нибудь значимых масштабах была бы невозможна без поддержки правительственных кругов и РОКК. Основной приток средств Обществу давали тарелочные и кружечные сборы, как в церквах, так и на улицах города. Разрешение давали МВД и Священный Синод (в зависимости от цели и места проведения) и всегда после предварительной консультации с МИД. Все это, по нашему мнению, подтверждает тезис о поддержке гуманитарной деятельности Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества на самом высоком уровне. Таким образом, можно говорить о гуманитарной деятельности общественных организаций как об одном из факторов, обеспечивавших присутствие и укрепление влияния России в регионе в период Балканских войн.

Албанское измерение Балканских войн[30]

П.А. Искендеров

Победоносная Первая балканская война стала для Сербии торжеством национальной идеи в том, что касается освобождения от многовекового османского ига обширных территорий Старой Сербии. Для того, чтобы лучше понять значимость военных успехов сербского оружия, а заодно лучше разобраться в географии интересующих нас районов со смешанным сербо-албанским населением, обратимся к ведущему сербскому ученому-историку, этнографу и географу начала XX в. Иовану Цвийичу, — чьи взгляды в целом соответствовали подходам и вожделениям сербских правящих политических и военных кругов. В опубликованной в ноябре 1912 г. статье «Балканская война и Сербия» он следующим образом определил границы Старой Сербии: Новопазарский санджак, Косово Поле, Метохия и некоторые области к югу от Шар-Планины. Эти границы, по его словам, были определены сербо-болгарским соглашением, которое провело линию Охрид — Велес — Крива-Паланка, предусмотрев, что эти города перейдут к Сербии.

К слову, подобное разграничение выводило за скобки фактор албанского движения, который к этому времени уже играл активную роль в формировании этнорелигиозной картины районов Охрида и Дебара. По свидетельству немецкого филолога и этнографа Густава Вайганда, к тому времени албанцы составляли вторую по численности этническую группу населения Охрида, причем речь шла, в частности, об албанцах-тегах, переселившихся из района Дебара{757}. Оценки общей численности населения «Албании» как «региона в западной части Европейской Турции» в то время существенно разнились, но согласно наиболее принятой трактовке она превышала один миллион человек{758}.

Кроме того, И. Цвийич подчеркивал, что Старая Сербия «выходит узким поясом на Адриатическое море около Скадара (Шкодера. — П.И.), Леша и, вероятно, Драча (Дурреса. — П.И.)». На основании личных впечатлений от посещения этих областей в 1900–1912 гг. Цвийич называл их «страной самой большой анархии и насилия не только на Балканском полуострове, но возможно и в мире». По данным ученого, накануне Первой балканской войны в самой Сербии проживало порядка 150 000 сербских беженцев из Старой Сербии — и это только те, кто был вынужден покинуть родные очаги еще в 1876 г. — в разгар Великого восточного кризиса — и которые «имеют документы на право владения недвижимым имуществом». Они живут в значительной степени за счет правительства Сербии и «ожидают момента, чтобы возвратить свою собственность».

Те же, кто остались жить в Старой Сербии