Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

находит желающих служить там, несмотря на 10% прибавки содержания. При необходимости внезапно удвоить весь административный персонал в государстве пришлось взять на службу многих заведомо негодных чиновников. Их плохое поведение, вымогательства и проч, дискредитировали сербское управление и, естественно, офицерский корпус, поставленный распоряжениями министра внутренних дел в подчиненное положение, на второе место в крае, который они только что завоевали и который, в сущности, находится на “военном положении”. В небольшом городке какой-нибудь срезский мальчик, т. е. полицейский начальник, молодой человек, часто едва лишь покинувший школьную скамью, оказывается во всех случаях, при всех церемониях старше полкового командира, полковника»{678}.

Непосредственным поводом к изданию соответствующего указа послужил открытый конфликт в Битоли между одним из руководителей «Черной руки», начальником дивизии генералом Дамианом Поповичем и начальником местного округа, что вылилось в очередной министерский кризис. Д. Попович демонстративно подал в отставку. К весне 1914 г. события достигли своей кульминации. Была распущена Скупщина, а Н. Пашин подал в отставку, однако в мае 1914 г. король возвратил его на пост главы правительства. Российский военный агент отмечал в донесении от 4(17) июня 1914 г.: «Война объединила всех; мелкие дрязги, различия в мнениях о способе создания Великой Сербии — все было забыто. Но уже после первых успехов начали происходить мелкие недоразумения и неприятности между радикалами и военными. Последние, реабилитированные войною, подняли высоко голову. Члены правительства, депутаты Скупщины, приехавшие посмотреть Скопье и рассчитывавшие на удобства при железнодорожном переезде, были весьма нелюбезно встречены начальником военных сообщений, полковником К. Смиляничем, которому вагоны и поезда были чрезвычайно нужны для военных перевозок. Вскоре засим какой-то господин, родственник министра финансов г. Пачу, пожелал устраивать в Скопье какие-то гешефты, перевозить свои товары и требовал незаконных послаблений. Помощник начальника полевого штаба генерал Живоин Мишич без церемонии отделал этого господина, а в частном разговоре отозвался оскорбительно и о самом министре. К тому же генерал Мишич не скрыл своего мнения о необходимости для Новой Сербии военного управления в течение известного периода лет, чтобы честным и справедливым управлением привлечь население на сторону Сербии. Это не совпало с планами радикалов»{679}.

На сторону обиженного офицерского корпуса встали «младорадикалы» — Л. Давидович, М. Драшкович{680} и либерал В. Велькович, вступившие в прямой контакт с Димитриевичем-Аписом. В стране назрела реальная опасность нового военного переворота — повторения событий мая 1903 г. Димитриевич, через помощника командира Шумадийской дивизии полковника Плазину, переправил в Македонию письмо своему родственнику подполковнику Душану Глишичу, в котором содержался прямой призыв к военному путчу, причем Апис настаивал на походе войск из Скопье в сербскую столицу{681}. После смены власти в Македонии, продолжение событий следовало бы ожидать уже в самом Белграде. Однако вопреки воле Аписа, его инструкции исполнены не были, поскольку офицеры восприняли этот план как авантюру, граничащую с безрассудством. «Прошу вас отказаться от того пути, на который вы задумали встать, поскольку вас на том пути никто не будет сопровождать. Мы должны довести сие до вашего сведения, чтобы вы не допустили какую-то непоправимую ошибку, которая станет фатальной для страны и для вас», — написал в ответном письме подполковник Глишич{682}. Апис же в борьбе с радикалами еще больше усилил контакт с сербской оппозицией. В.А. Артамонов писал в донесении от 4(17) июня 1914 г.: «Особенно деятельное заступничество за унижаемый офицерский корпус проявили “молодые радикалы”, вошедшие, по-видимому, в соглашение с воеводой Путником и “Черной рукой” об отмене “уредбы о приоритете” в случае перехода власти к оппозиции. Было очевидно, что даже и король недоволен отношением радикалов к офицерскому корпусу. Однако, так как оппозиционные партии не смогли столковаться по вопросу об общей программе, о коалиционном кабинете и совместном производстве выборов в новую Скупщину, то, в конце концов, король оставил у власти кабинет Пашича, сделавшего известные уступки; а именно “уредба о приоритете” будет изменена в том смысле, что гражданские власти будут занимать первое место лишь при церемониях, имеющих политический характер, а во всех остальных случаях старшинство представителей гражданских и военных властей будет определяться по их чинам и получаемому содержанию»{683}.

В свою очередь, Н. Пашичу удалось привлечь на свою сторону главу российской дипломатической миссии Н.Г. Гартвига, поскольку, по словам Ю.А. Писарева «русская дипломатия вынашивала в это время идею восстановления Балканского союза, и ей казались опасными авантюрные планы организации “Черная рука”»{684}. Этот же факт отмечает Н.П. Полетика, по мнению которого, «“Черная рука”, которую Гартвиг не мог контролировать, стала опасна для проведения его политики, что привело его к полной поддержке Пашича. Сербский премьер, в свою очередь, расставил для членов “Черной руки” “опасные сети”»{685}. Сам же Н.Г. Гартвиг, в оправдание собственных действий, отмечал, что общество «Черная рука», которое «пользуется всяким походящим случаем, чтобы сеять раздор и неудовольствие среди военных», «никогда не встречало ни малейшего сочувствия со стороны армии, благоразумно воздерживающеися от вмешательства в дела внутренней политики»{686}.

На сторону Пашича, под влиянием российского посланника в Белграде, окончательно склонился престолонаследник Александр. Как заметил сам Гартвиг, «питая глубокое уважение и доверие к Пашичу, престолонаследник, одно время увлекшийся, наравне с воинствующей партией, успехами сербского оружия, готов был осудить премьера за нерешительность действий; но вскоре, под влиянием дальнейших событий, он осознал свою ошибку и ныне является самым ярым сторонником осторожной и благоразумной политики первого государственного мужа Сербии»{687}. Британский исследователь Первой мировой войны С. Фей резюмировал в этой же связи: «Князь Александр первоначально покровительствовал этой организации. Говорят, что он дал 26 тыс. динаров в виде субсидии ее газете “Пьемонт”, а также делал разные подарки офицерам и оплатил Димитриевичу расходы по лечению осенью 1912 г.{688}. Но тогда он дал понять, что хотел бы стать во главе этого общества, а офицеры по разным соображениям не пожелали понять этот намек, то князь Александр почувствовал себя обиженным. С этого времени между ним и организацией “Черная рука” началось отчуждение, которое усилилось еще больше, когда он принял сторону Пашича и радикалов в так называемом “вопросе о приоритете”»{689}.

На фоне «спора о приоритете» разгорелся еще один скандал, связанный с ревизией расходуемых средств «Офицерской задруги» — организации, объединявшей всех офицеров сербской армии, председателем которой стал Д. Попович — «родоначальник» конфликта. По словам Артамонова, «его выступление как бы в защиту умышленно принижаемого радикалами офицерского корпуса создало ему популярность» и, как следствие, способствовало единогласному избранию его в председатели офицерской