Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

«наша первая задача, к которой мы приступим немедленно, это реорганизовать и увеличить армию до полумиллиона», причем строевых частей — «400 тысяч штыков, 100 тысяч артиллерии, кавалерии и технических войск». Сербский премьер планировал также пропорциональное увеличение численности офицерского состава{669}. В свете новых перспективных задач, устранение политического влияния офицеров–“чернорукцев” стало первоочередной задачей правительства Пашича. В этой же связи В.А. Артамонов особо подчеркивал: «С окончанием первой войны отношения радикалов и военных вообще стали натянутыми, как из-за вопроса о способе управления новыми краями, так и по поводу сербо-болгарских отношений. Опасаясь возобновления “милановщины”, личного режима, пользовавшегося армией против радикалов, последние стараются держать военных в руках. Некоторые полагают даже, что разлад в офицерском корпусе считается радикалами до известной степени благоприятным явлением, с партийной точки зрения»{670}.

Российский дипломатический корпус также со всей серьезностью следил за непростыми отношениями военных и политических кругов страны. В одном из своих донесений, отправленном 23 июня (6 июля) 1914 г., т. е. буквально сразу после печально знаменитого Сараевского выстрела, посланник в Цетинье А.А. Гире резюмировал причины нового внутриполитического кризиса в стране: «Сербские офицеры, громадное большинство которых прямо или косвенно причастно к государственному перевороту 1903 г., всегда были, как и весь народ, демократичны до мозга костей. Патриотизм их вне всяких сомнений; но после насильственного удаления Обреновича они заразились, так же, несомненно, преторианским духом, а две балканские войны возрастили в них крайнее самомнение. Уверенные, что сербской армии придется в недалеком будущем сыграть большую роль в деле укрепления сербского государства, они уже заблаговременно заботятся о сохранении за нею первенствующего в стране положения и ведут упорную борьбу с гражданской властью, олицетворяемую в настоящее время радикалами с Пашичем во главе»{671}. Он же отмечал далее: «Привязанности к той или другой династии у них нет; предвидя неминуемое объединение Сербии и Черногории, они пока мало озабочены вопросом о том, кто окажется на объединенном сербском престоле, одинаково отрицательно относясь и к королю Петру, и к королю Николаю. Им нужно процветание сербства, и ради него они не остановятся ни перед какими династическими соображениями. Такие взгляды и задачи лежат в основе деятельности существующего среди офицеров общества “Црна Рука”, преследующего исключительно патриотическую в вышеприведенном толковании — цель. Общество это действует негласно, правительством игнорируется, но не преследуется; настроение членов его по отношению к королю Петру враждебное. Во время пребывания в России наследного королевича Александра (в янв.-февр. 1914 г.) несколько офицеров членов общества “Черной руки”, под впечатлением известий о благосклонном приеме, которого удостоился сербский престолонаследник при русском дворе, явились к королю Петру и предложили ему воспользоваться благоприятно слагающимися для Сербии обстоятельствами и отречься от престола в пользу своего сына, отличившегося во время войны. Король, как потом рассказывали, ответил офицерам, что добровольно он не отречется ни в коем случае и предпочитает погибнуть от руки требующего такого отречения. На это офицеры ответили, что такою ценою они не желают добиться перехода престола в другие руки. Нельзя не признать, что нынешние настроения многих сербских офицеров чреваты всякими последствиями. Трудно сказать, каково будет их поведение в ближайшем будущем, но очевидно, что они сохраняют господствующую роль во вех событиях, в которые развернется то, что ныне происходит на почве сербо-черногорского объединения и last but not least — отношений Сербии к австро-венгерской монархии (курсив наш. — Я.В.)»{672}. Российский посланник при этом подчеркнул, что «короля Петра офицеры уже давно упрекают в том, что преувеличенно, по соображениям личного эгоистического свойства, истолковывая свои обязанности конституционного правителя, он не только не принимает действительного участия в делах армии, но и не обнаруживает никакого интереса к жизни и трудам офицеров, уклоняясь даже от установленных обычаем внешних проявлений своей связи с армией, как ее верховного вождя»{673}. Внутриполитическая ситуация в стране накануне Первой мировой войны все более напоминала сценарий недавних событий 29 мая 1903 г.

В январе 1914 г. в отставку был отправлен военный министр М. Божанович, причем поводом к разбирательству стал поступок члена «Черной руки» В. Вемича{674}, застрелившего в ходе Первой балканской войны солдата, который отказался выполнить его приказ. Осенью 1913 г. военный трибунал приговорил его к 10 месяцам (sic!) тюрьмы, причем одновременно, за проявленную храбрость в боях Вемич был произведен в майоры и награжден золотой медалью. В этой же связи король издал указ о его помиловании. Эта история стала поводом для нападок на министра со стороны радикального печатного органа — газеты «Самоуправа»{675}. В.А. Артамонов, однако, прямо указывал главные причины отставки военного министра: «Главною, однако, причиной недовольства кабинета генералом М. Божановичем является подозрение, если не убеждение, что генерал действует по указанию “военной партии”, основанной для борьбы с радикалами, мешающимся в дела армии, разводящими “аферы” и недостаточно энергично стремящихся к объединению всех сербов в одном государстве»{676}.

Н. Пашичу в борьбе с «црнорукцами» удалось провести на пост главы военного ведомства своего ставленника. В.А. Артамонов в донесении от 23 декабря / 10 января 1914 г. отмечал по этому поводу: «Между тем, Н. Пашичу удалось найти весьма подходящее лицо на пост военного министра. 4 января состоялось решение, а 5 января подписан указ о назначении военным министром Душана Стефановича. Это назначение встречено весьма благоприятно обществом, в виду весьма хорошей репутации нового министра. Полковнику Д. Стефановичу 43 года; он офицер генерального штаба, пожелавший перевестись в пехоту по антипатии к партийному духу, царящему в сербском генеральном штабе; командовал не менее 5 лет полком, в том числе во время обеих кампаний. После войны выполнял очень трудную обязанность председателя комиссии по разграничению с Грецией, и, наконец, только что был назначен на важный для сербов пост военного агента в Румынии»{677}. Столкновение стало неизбежным. Именно поэтому разразившийся вскоре «спор о приоритете» имел под собой более глубокие основания, чем просто вопрос о том, кто будет иметь старшинство в новоприсоединенных территориях — гражданские или военные власти.

Формальным поводом к началу нового противостояния явилось издание сербским правительством указа о порядке отправления церковной службы по поводу сербских побед в Балканских войнах. Отныне почетные места у алтаря должны были занимать не офицеры, а сербские чиновники. Указ о «старшинстве гражданских властей в Новой Сербии над военными» был введен по инициативе министра внутренних дел Стояна Протича и предполагал введение первенства гражданских чинов над военными при всех тожественных церемониях. При этом, как доносил В.А. Артамонов, в июне 1914 г., «условия жизни в Новой Сербии схожи с условиями самых заброшенных углов Дальнего Востока: правительство не