Книги украшают жизнь. Как писать и читать о науке - Ричард Докинз

от деталей конкретной веры, в которой мы воспитывались, от нелепостей и неудобств траты времени на ритуалы: освобождаемся от необходимости молиться пять раз в день; освобождаемся от обязанности исповедоваться в “грехах” священнику; освобождаемся от нужды покупать два холодильника, чтобы мясное и молочное не вступили в контакт; освобождаемся от принудительной лени по субботам, доходящей до того, что вам нельзя поворачивать выключатель или поднимать телефонную трубку; освобождаемся от необходимости носить неудобную и некрасивую одежду ради того, чтобы нигде не мелькнуло запретное тело; освобождаемся от обязанности уродовать детей, которые слишком малы, чтобы защитить себя.

Интеллектуально мы освобождаемся ради того, чтобы следовать за фактами и наукой туда, куда они могут привести, не оглядываясь постоянно через свое духовное плечо, дабы проверить, не отклоняемся ли мы от линии партии. “Линия партии” подходящий термин, даже когда она не диктуется ныне живущими священниками, старейшинами или аятоллами, а окаменела в виде книги (в действительности – пестрого собрания произвольно сшитых фрагментов, чьи анонимные авторы писали в разное время и для разной аудитории, отражая различные локальные и давно утратившие актуальность темы).

Лично мы освобождаемся ради того, чтобы направлять свою жизнь к достойной реализации, с полным знанием и пониманием того, что это единственная жизнь и другой у нас не будет. Мы освобождаемся, чтобы радоваться привилегии – необычайному везению, – которой пользуется каждый из нас, кому выпал астрономически невероятный шанс родиться. Мера привилегии, которой пользуемся я и вы благодаря существованию, – отношение числа возможных людей к числу реальных людей. Это отношение – слишком огромное, чтобы его как следует подсчитать, – должно быть мерой нашей благодарности за жизнь и нашей решимости прожить ее полноценно. Новоосвобожденный неверующий очень кстати процитировал Вордсворта с его блаженным рассветом.

Бог как искушение

Это сокращенная версия статьи, которую я написал в качестве предисловия к юбилейному изданию своей книги “Бог как иллюзия” 2016 года (десять лет с момента первого издания).

Тот факт, что вы существуете, должен переполнять вас изумлением. Вы, я и всякое прочее живое существо – машины невыразимой сложности, сложности такой степени, что в нее трудно поверить. Сложность здесь означает статистическую невероятность в неслучайном направлении, направлении видимости целенаправленного дизайна. Конечная цель (выживания генов) скрывается за более откровенным “дизайном”, детали которого варьируют от вида к виду. Какова бы ни была его специализация – крылья для полета, хвосты для плавания, лапы для лазания или копания, резвые ноги для того, чтобы ловить добычу или убегать от хищника, – каждое животное воплощает статистически невероятную сложность в деталях, которая приближается к совершенству (но, что характерно, не достигает его), насколько может судить инженер. “Статистически невероятно” означает “вряд ли появилось случайно”. Искушение Богом здесь – искушение избежать ответственности объяснения, апеллируя к дизайнеру. Проблема в том, что сам дизайнер, чтобы быть способным что-то спроектировать, должен быть еще одной сложной сущностью, которая, в свою очередь, нуждается в таком же объяснении. Это бегство от ответственности, так как апеллирует именно к тому, что предполагается объяснять.

Я биолог, поэтому говорю в первую очередь о биологическом варианте Искушения Богом, ложном доводе, опровергнутом Дарвином. Существует также космологический вариант, который лежит за пределами дарвиновской сферы и предшествует ей на десять миллиардов лет. Космос, возможно, не выглядит столь очевидно спроектированным, как павлин или его глаз. Но законы и константы космоса тонко настроены – так, чтобы задавать условия, при которых по прошествии определенного времени появятся глаза и павлины, человек и его мозг. Искушение Богом апеллирует здесь к образу Разумного Настройщика, который подкручивает стрелки физических констант таким образом, что они получают чрезвычайно точные значения, необходимые для того, чтобы породить эволюцию и в конечном итоге нас.

Поддаться Искушению Богом в любом из этих обличий, биологическом или космологическом – акт интеллектуальной капитуляции. Если вы пытаетесь объяснить нечто невероятное, никогда не будет достаточно апеллировать к сущности, которая сама по себе как минимум столь же невероятна. Если вы опускаетесь до того, что вытаскиваете из шляпы необъяснимого дизайнера павлинов, можно с тем же успехом вытащить из шляпы необъяснимого павлина и не вводить промежуточное звено.

И все же трудно не сопереживать этой капитуляции. Сложность живого организма – более того, каждой из его триллионов клеток – настолько выносит мозг любому, кто по-настоящему понимает ее (а понимают ее далеко не все), что искушение струсить и отказаться от объяснения практически непобедимо. Даже трюк фокусника может вызвать ту же реакцию. Есть старый карточный фокус, когда фокусник приглашает одного из зрителей выбрать карту и показать ее публике. Затем он сжигает карту, растирает пепел в порошок и натирает им свое предплечье. На руке у него показывается изображение карты, отпечатанное пеплом. Один фокусник недавно рассказал мне, как показывал этот трюк арабам, сидевшим вокруг костра. Реакция племени заставила его опасаться за свою жизнь. Они подскочили и схватились за ружья, думая, что он джинн. Нетрудно понять, почему. Нужно осадить себя и воскликнуть: “Нет! Как бы громко мои чувства и инстинкты не кричали: «Чудо!» – на самом деле это не чудо. На самом деле существует рациональное объяснение. Фокусник каким-то неизвестным образом «подготовил почву» до начала фокуса, а затем с помощью хитроумной ловкости рук отвлек мое внимание”. Это почти как если бы вам приходилось “верить” в то, что на самом деле это всего лишь фокус. Верить, что ничего сверхъестественного не произошло. Законы физики не отменились.

В случае фокусников мы знаем, что это так, потому что лучшие и честнейшие из них, такие как Джейми Ян Суисс, или Джеймс Рэнди, или Пенн и Теллер, или Деррен Браун (в отличие от шарлатанов, гнущих ложки), заверяют нас в этом[163]. Но даже если бы они не заверяли, рациональный мыслитель прибегает к элегантной экономии Дэвида Юма, философа XVIII века. Что должно удивлять вас больше – что вас одурачили фокусом или что законы физики действительно были нарушены?

Когда мы размышляем о глазе позвоночных или о тонкой структуре клетки, наши инстинкты снова вопиют: “Чудо!” – и нам снова нужно себя одергивать. Дарвин играет роль сродни роли честного фокусника, но – он заходит дальше. Честный фокусник сообщает нам, что это только трюк, но рискует изгнанием из Круга посвященных, если раскроет, как это делается. Дарвин же терпеливо рассказывает, как работает Фокус Жизни: кумулятивный естественный отбор.

Надо признаться, Космологический Фокус работает не так (или скорее всего не так). Естественный отбор объясняет чудо жизни, но он не объясняет кажущуюся тонкую настройку физических законов и констант – если только