Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман

региона Валь-ди-Ното, самым важным городом которого были Сиракузы с постоянным населением около 8.000 человек. Если добавить другие города, входившие в апанаж, то под властью королевы было около 20.000 человек. Ее апанаж был местом проведения двух важнейших торговых ярмарок (в Сиракузах, начинавшейся в праздник Рождества Богородицы, и в Лентини, в праздник Вознесения), а также экспортировал вино, зерно и соль[579]. Сиракузы, по сути, обладали монополией на весь экспорт по всей прибрежной территории залива Августа[580]. Город стал настолько важным торговым центром, особенно для торговых путей на восток и юг, соединявших Сицилию с Грецией, Египтом и Мальтой, что сиракузская сальма стала стандартной мерой для всей сельскохозяйственной продукции в восточной части королевства[581]. В 1299 году правительство предоставило городу привилегию, освобождавшую его продукцию от внутренних пошлин, взимавшихся с других видов внутренней торговли. Однако эта привилегия могла быть утрачена в случае отчуждения или конфискации земель, находившихся под контролем города. Это привело к довольно устойчивой социальной структуре, поскольку земля редко переходила из рук в руки. В более поздние годы, когда королева хотела наградить кого-либо или чувствовала необходимость в дополнительных пожалованиях, чтобы купить лояльность, она обходила запрет на отчуждение земли, предоставляя вместо этого различные права на пастбища, покосы, доступ к воде и т. д., связанные с землей, но не саму землю[582]. Однако общий рост экономики основанной на торговле сделал Сиракузы, да и весь апанаж, привлекательным местом для тысяч людей, бежавших от упадка и нищеты из Валь-ди-Мазара. Это был единственный регион королевства, население которого во время царствования Федериго в абсолютных цифрах увеличилось.

Элеонора обладала над этим районом всей полнотой уголовной и гражданской юрисдикции и через своих наемных агентов осуществляла сбор налогов. О ее деятельности сохранилось мало документальных свидетельств. Но то, чем мы располагаем, указывают на то, что она серьезно относилась к своим обязанностям, хотя и не всегда удачно подходила к назначению своих чиновников. Личный фаворит, которого она представила ко двору в 1307 году и которому поручила несколько мелких дипломатических миссий, Пере Фернандес де Вергуа, оказался льстецом и приспособленцем, коррумпированным чиновником, который также пытался обогатиться женясь на богатых вдовах и молодых наследницах. По рекомендации Элеоноры MRC назначил Пере Фернандеса королевским сборщиком налогов в Кальтавутуро, где его вопиющее злоупотребление своим положением вызвало бурные народные протесты и в конечном итоге привело к его отставке. Позже Пере был уличен в подделке ряда документов (в частности, завещания своей первой жены, по которому он получил 2.000.00.00) и был изгнан из королевства. В конце концов он организовал заговор с целью убийства Федериго, которого винил в том, что ему не удалось занять то положение в обществе, которого, по его мнению, он заслуживал[583].

Элеонора была очень набожной женщиной. Со дня своего прибытия на Сицилию (она вышла замуж за Федериго в соответствии с условиями договора Кальтабелотте) она посвятила все свои силы восстановлению разрушенных церквей и монастырей королевства, а также строительству новых больниц и евангелических школ. По преданию, она, в 1307 году, профинансировала строительство собора Кастроджованни, продав все своих драгоценности. Она щедро одаривала монастыри, как в своем апанаже, так и за его пределами. Например, монастырю Санта-Мария-ди-Ликодия, в окрестностях Патерно, она даровала земли, куриальные права и деньги для того, чтобы насельники молились за королевскую семью. Этот дар был в своем роде провидческим, поскольку Федериго умер в Патерно по пути в Кастроджованни[584]. Ее поддержка монастырей продолжалась и после их основания или возрождения. Особенно это касалось женских монастырей, где Элеонора активно участвовала в их повседневной жизни, наблюдая за выборами настоятельниц, набором монахинь, регулярностью богослужений и поклонением реликвиям[585]. Она посещала женские монастыри по всему королевству, часто вместе со своими детьми, и регулярно участвовала в их богослужениях, отдавая предпочтение ордену францисканцев[586].

По-видимому, королева прежде всего считала своей главной обязанностью содействовать соблюдению религиозных обрядов и реформированию морали. Хотя конкретные свидетельства ее отношений с евангелическим движением отсутствуют, сохранился ряд свидетельств, указывающих на то, что она была приверженцем спиритуалов. Мы уже видели, что Элеонора серьезно отнеслась к предписанию Арнольда де Вилановы, согласно которому она и ее придворные должны были совершать публичные ритуалы в каждом соборе и больнице каждого города, который они посещали, одетыми как олицетворения Веры и Надежды, "чтобы таким образом люди могли иметь видение, [подобное тому], как Богоматерь входит в место страдания, чтобы утешить тех, кто там находится"[587]. Вероятно, именно в таком облачении она возглавляла процессию с мощами Святой Агаты вокруг Катании во время извержения вулкана Этна. Королева не только устраивала чтения Писания на местном языке по воскресеньям и праздничным дням, но и заказала для назидания королевских детей перевод Диалогов (Dialogues) Григория Великого, одного из немногих значительных текстов на сицилийском диалекте, сохранившихся со времен царствования Федериго[588]. Даже в таком мирском деле, как назначение нового бальи для управления своими владениями в Патерно, ее забота о духовной жизни общины преобладала над всеми другими соображениями. Когда королева в 1311 году назначила Руджеро Гала бальи, в самый разгар увлечения Сицилии пророчествами Арнольда об апокалиптической роли королевства, она указала, что его первой и главной обязанностью было "внимательно следить за тем, чтобы, если он найдет кого-либо, хулящего Бога, Пресвятую Деву или святых, или кого-либо, злословящего королевское величество, чтобы он не принимал от них никаких поручительств (т. е. обещаний явиться в суд), но должен был немедленно схватить их и отвести к судье". По сицилийским законам, большинство обвиняемых преступников имели право внести залог и оставаться на свободе до суда, но страстная евангелическая атмосфера воцарившаяся на острове не давала такой свободы тем, кто даже по слухам был виновен в богохульстве. В соответствии с учением Арнольда и Ordinationes generales, королева приказала своим бальи арестовывать и всех тех, кого застанут за игрой в кости или карты[589].

Но Элеонора, как бы ни способствовала она установлению общей атмосферы семейной заботы и реформаторского благочестия, была всего лишь одной женщиной, и вряд ли представляла большинство. Для остальных женщин Сицилии жизнь в начале XIV века по-прежнему подчинялась нормам и ограничениям традиционного, консервативного общества, которое стремилось прежде всего защитить своих женщин от суровости жизни, ограничивая их участие в мирских делах. Женщины вели домашнее хозяйство, ухаживали за детьми, работали повитухами, трудились в семейных лавках и иногда, хотя и редко, получали образование. По большей части их жизнь определялась, если не диктовалась, потребностями семьи. Только овдовев, женщины обретали определенную одобряемую обществом независимость. Считалось, что, выполнив свой долг перед семьей и имея относительно небольшие перспективы на повторное замужество после окончания детородного возраста, женщины получали от общества право распоряжаться своей судьбой. Но тяжелые обстоятельства 1320–1330-х годов фактически лишили их даже этой временной привилегии, поскольку их экономическая независимость (для тех, кому посчастливилось ее достичь)