Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

самой большой силой для меня была надежда. Любовь моих мальчиков была неизменной, а моя вера в врачей — непоколебимой. Но надежда обещала мне , что будет завтра, и мое завтра с Гэри и Джошем было единственным горизонтом, на который я смотрела, каким бы далеким он ни казался.

Я купила календарь на период с августа по декабрь 2003 года. В течение этих шестнадцати недель я каждые десять дней проходила химиотерапию в разных циклах, и я хотела отмечать эти дни один за другим. Черным маркером я ставила «X», отмечая дни до Рождества. Думаю, с детских лет я никогда так сильно не ждала Рождества.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ритму химиотерапии — как она действует и как на нее реагирует организм, — но вскоре я научилась определять трехдневные периоды, когда мое тело было в наилучшей форме, что позволяло Гэри уезжать в Лондон, заниматься некоторыми делами и возвращаться к началу моего курса химиотерапии. Бедняга в последнем квартале 2003 года метался между часовыми поясами, потому что в компании происходило много важных событий, и он хотел, чтобы все шло как по маслу. Каким-то образом ему удавалось быть одновременно деловым партнером, отцом, мужем, мамой и сиделкой. И несмотря на регулярные перелеты через Атлантику, он был рядом со мной во время каждой дозы химиотерапии и каждого важного визита в больницу.

Одним из плюсов жизни в Нью-Йорке было то, что у нас были друзья, на которых мы могли положиться. Стивен Хорн переехал в Манхэттен на новую работу в Swiss Army и приходил к нам готовить ужин и играть с Джошем, даже когда Гэри был «дома». «Дядя Стивен» стал важной частью нашей временной американской жизни, как и наша дорогая подруга Сьюзан Макконе, которая знала меня лучше, чем кто-либо другой, и всегда была готова поддержать меня за чашкой кофе или обедом. Завершив карьеру модельера, она в том году была рукоположена в сан епископальной церкви, и ее успокаивающая мудрость помогла мне пережить многие мрачные часы.

Но ни разу — ни с Гэри, ни со Стивеном, ни с Сьюзан, ни с кем-либо еще — я не говорила о делах или о духах. Я даже не думала о создании продукта, хотя это и не было моим намерением. Я должна была доработать и усовершенствовать коллекцию свечей с ароматом базилика, пока была в Нью-Йорке, но химиотерапия помешала этим планам. Как только пришла пробная свеча, мне стало очень плохо. Я не могла даже открыть пакет, не почувствовав рвотных позывов. На самом деле, меня тошнило от многих запахов, даже от пластика душевой занавески, которую нам пришлось убрать, и, конечно, я больше не распыляла грейпфрут на одеяла и постельное белье. Мой нос перестал работать. Все, что я могла почувствовать, был запах металла — обычный побочный эффект лечения.

Прохождение химиотерапии было самым страшным опытом в моей жизни. Эдна, русская медсестра, которая вводила мне каждую дозу « », рассказывала яркие истории и анекдоты, пытаясь отвлечь меня от процедуры, но у меня переворачивалось в желудке, когда я видела, как ядовитый красный сок вытекает из шприца и попадает в мои вены. Долгое время я не могла смотреть на клюквенный сок без тошноты. А еще нужно было ежедневно самостоятельно вводить лекарство, которое искусственно повышало количество лейкоцитов, борющихся с инфекцией — это было необходимо для борьбы с истощением, вызванным лечением. Для такого человека, как я, который раньше ненавидел иглы, это было очень сложно.

«Я не смогу сама себе делать уколы. Я потеряю сознание!» — сказала я Карен, энергичной медсестре, которой поручили научить меня этой технике. Но когда она объяснила, что альтернативой будет ежедневные уколы в клинике, я решила, что лучше терпеть дискомфорт, чем постоянно ездить туда и обратно.

Карен была для меня Флоренс Найтингейл, всегда готовая помочь с любыми недомоганиями или побочными эффектами: язвы во рту, помутнение зрения, потеря памяти и обмороки. Под ее терпеливым руководством я скоро научилась улыбаться и терпеть уколы, вводя иглу в жировую ткань бедра, где не было мышц ( ). Но то, что я знала, как это делать, не означало, что мне это нравилось, поэтому я установила для себя стимул — я не могла смотреть серию «Секс в большом городе», пока не сделала вечернюю инъекцию.

Как ни странно, это было единственное, что я могла смотреть. К третьему дню химиотерапии я чувствовала, будто все мышцы и кости в моем теле сделаны из свинца, и я не могла сосредоточиться на чтении книги или просмотре телевизора, не ударяясь головой. За исключением «Секса в большом городе». Получасовые эпизоды с Кэрри, Самантой, Мирандой и Шарлоттой обладали неизвестными свойствами, помогающими бороться с химиотерапией, а их юмор часто был отличным тонизирующим средством, даже когда я была слишком уставшей, чтобы смеяться.

Химиотерапия имеет кумулятивный эффект и приводит к постепенному снижению энергии, от «усталости» до «изнеможения» и «чувства, будто меня сбил десятитонный грузовик» ( ). Даже поход в продуктовый магазин на углу — не более ста метров от дома — казался изнурительным походом. В конце концов, я стала полагаться на доставку, но даже тогда я иногда недооценивала свою слабость.

В один из таких дней, когда Гэри был в отъезде, я спустилась в холл, чтобы встретить курьера. Я наклонилась, чтобы поднять сумки, и Пол, наш консьерж, заметил, что я слабею. «Позвольте я вам помогу, мисс Джо», — сказал он. Но он не только отнес мне еду наверх, но и разложил все продукты по холодильнику и шкафчикам. Это был не единственный раз, когда он пришел мне на помощь.

На десятой неделе, когда химиотерапия действительно взяла верх, я взяла такси домой из больницы. «Вы здесь, мэм!» — сказал таксист, нетерпеливо торопя меня. Когда я открыла дверь, расстояние от тротуара до главного входа показалось мне километром. Водитель такси не мог мне помочь, поэтому я повернулась на сиденье, чтобы выставить ноги, и в этот момент огромная фигура Пола наклонилась и поднял мое тело, похожее на тряпичную куклу. Он не сказал ни слова — просто отнес меня в дом, в лифт, в квартиру и уложил на кровать. Когда люди говорят о духе ньюйоркцев, я всегда, всегда вспоминаю Пола.

Я также вспоминаю женщину по имени Мэри.

В перерывах между химиотерапией, если я чувствовал себя достаточно хорошо, по четвергам я ходил на физиотерапию, и эта полная женщина, которая с энтузиазмом рассказывала о своей вере в