Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова

В связи с этим М.А. Митрофанова предлагает ввести новый принцип «электронной непосредственности», что поможет органу правосудия исследовать доказательства при помощи технических устройств и программ[562]. В дополнение к этому доводу Д.О. Дрозд приводит аргументы в пользу использования возможностей искусственного интеллекта для непосредственного исследования электронных доказательств судом. Он полагает, что техническая работа машинного интеллекта по анализу доказательств позволит синхронно переводить устные объяснения участников процесса, проверять документы, полученные из электронных баз данных других органов и организаций, обобщать тематическую судебную практику. Более того, такой интеллект способен оказывать значительное содействие суду в оценке доказательств, в частности при надобности восприятия большого количества документов либо объемной математической информации (акты сверки, банковские счета, финансовые отчеты и др.). Эти программы позволят суду непосредственно, без посредников со всей ответственностью погрузиться в доказательственную информацию быстро и эффективно[563].

Между тем еще рано говорить о наступлении эры искусственного интеллекта в правосудии, это дело ближайшего будущего[564], основанного на ряде принятых в Российской Федерации нормативных правовых документов (среди них стержневым выступает Указ Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» (вместе с Национальной стратегией развития искусственного интеллекта на период до 2030 года)). Пока же суды в своей повседневной работе встречаются с трудностями, связанными с реализацией принципа непосредственности при личной коммуникации с электронными доказательствами, понятие которых не закреплено в законе. Зачастую у судей имеются банальные проблемы с обеспечением компьютерной техники в залах судебных заседаний, позволяющей непосредственно изучить представленное стороной электронное доказательство на материальном носителе.

Таким образом, можно резюмировать, что в настоящее время цифровизация правосудия разнонаправлено влияет на систему принципов цивилистического процесса и содержание отдельных из них. Неоспоримо, что она положительно сказывается на различных проявлениях начал диспозитивности, состязательности, доступности судебной защиты, публичности, гласности, процессуальной экономии и пр.

Однако параллельно с этим наблюдаются и негативные тенденции, выражающиеся в частичном утрачивании прежнего значения принципов непосредственности, устности, обострении неравенства в сфере распоряжения процессуальными правомочиями, нивелировании права быть выслушанными и лично участвовать в судебном заседании и др. Следовательно, указанная выше система, пройдя достаточно длительный путь в своем многосложном развитии под влиянием историко-философской, социально-классовой и международно-правовой детерминант, в первой половине XXI в. вновь столкнулась с новым вызовом, на этот раз в виде цифровых технологий. Причем при первом приближении всецело и объективно описать, а также спрогнозировать то, каким образом они будут программировать судьбу цивилистического процесса и его базовых начал пока не представляется возможным, ибо, как верно подметил классик, «лицом к лицу лица не увидать». Тем не менее, поскольку цифровизацию правосудия можно отнести общемировым явлениям, определенные векторы соответствующего развития здесь явно прослеживаются[565], что подтверждается национальным и международным правовым опытом[566].

Глава 5

Исковая форма защиты гражданских прав и законных интересов: современное состояние 

§ 1. Иск как универсальное средство защиты гражданских и публичных прав

В 2006 г. профессором Т.Е. Абовой был поставлен вопрос о том, насколько выделение из искового производства споров об управлении в самостоятельное производство по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений, было оправдано в новой редакции АПК РФ 2002 г.[567] В первой редакции АПК РФ 1992 г., в ст. 22 были отмечены споры в сфере управления, к ним относились споры, вытекающие из административных и финансовых отношений, если одной из сторон в них являлся орган государственной власти или управления[568]. Рассматривались эти споры по общим правилам искового производства.

В АПК РФ 1995 г. споры в сфере управления были переименованы в экономические споры, возникающие из административных правоотношений, однако они также подлежали рассмотрению по общим правилам искового производства, наравне с другими гражданскими спорами[569]. В АПК РФ 2002 г. был закреплен целый раздел, регулирующий производство по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений с участием хозяйствующих субъектов, в том числе и по делам об административных правонарушениях. Тем самым в 2002 г. законодателем было принято решение выделить споры в сфере управления из искового производства и предусмотреть в разд. III для них отдельный, не исковой регламент.

Однако следует согласиться с Д.М. Чечотом в том, что все те особенности, которые характеризуют вид судопроизводства (средства защиты, особенности процедуры и т. д.), остаются особенностями гражданско-процессуального характера[570]. Это замечание, сделанное Д.М. Чечотом в адрес неисковых дел гражданского процесса, в полной мере относится и к особенностям арбитражных дел, возникающих из публичных правоотношений. Несмотря на то, что в разд. III АПК РФ 2002 г. содержится немало процессуальных особенностей рассмотрения дел, возникающих из публичных правоотношений, «основу процессуального регламента этих дел все же составляет арбитражное исковое производство, которому присущи равное, состязательное и диспозитивное начало[571].

Среди прочих особенностей производства по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений, в АПК РФ 2002 г. законодатель отказался от термина «исковое заявление» в пользу термина «заявление по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений». Т.Е. Абова критически отнеслась к этому нововведению, отметив, что «содержание иска указывает на способ судебной защиты, за которой заинтересованное лицо обращается в суд (признание, присуждение или преобразование). В заявлении, которым возбуждается дело о признании недействительными ненормативных актов, — это обращение за соответствующим признанием. Таким образом, нет принципиальной разницы между сущностью заявления и искового заявления. И то, и другое — письменная форма обращения к суду за защитой нарушенного или оспоренного права, предметом которого является материально-правовое требование, возникшее из гражданских, семейных, земельных, трудовых или публичных правоотношений»[572] (курсивом выделено мной, — М.Е.).

А.Ф. Клейнман также считал, что «иск является процессуальным средством судебной защиты не только субъективного гражданского права, но также и других субъективных прав, вытекающих из семейных, трудовых, колхозных и некоторых административных правоотношений. …Предметом иска является притязание истца к ответчику, для защиты которого истец обратился в суд. Объем этого притязания, условия его действительности регулируются нормами материального права (гражданского, семейного, трудового, колхозного, административного)»[573] (курсивом выделено мной, — М.Е.).

Термин «заявление» был задействован и в ГПК РФ 2002 г. Однако в отличие от АПК РФ 1992 и 1995 гг., в ГПК РФ 2002 г. этот термин пришел на смену термину «жалоба» ГПК РСФСР 1964 г. В этом, советском ГПК 1964 г. жалобы рассматривались в «производстве по делам, возникающим из административно-правовых отношений» (разд. II ГПК РСФСР 1964 г.). ГПК РСФСР 1964 г. не мог допустить иски к власти, как считает Т.Е. Абова, поскольку это было связано с особым местом, которое занимали властные структуры в советском государстве и обществе. «К данным органам негоже было обращаться в суде как к простым гражданам или организациям. Тогда использовался термин “жалоба”»[574].

Многие ученые склонялись к тому, что в