Святые и Убийцы - Фэя Моран

– Что ж… Хорошо, я согласен. Но если то, что ты нам сейчас поведаешь, не окажется достойным выполнения мной твоих условий, я не сделаю ничего из того, что ты попросил.

– Договорились, – кивает Дарки.

Хилларк, до этого молчавший, выглядит злым. И я даже понимаю почему, но не хочу этого сознавать в полной мере. Он подходит ко мне и принимает цепь, креплённую к моим кандалам, в свои руки, говоря стражнику, что возьмёт ответственность за меня на себя. Тот не возражает, отойдя в сторону.

– Но, ваше высочество, Нура находится в статусе доаршиб, – говорит Хилларк, и в его тоне слышатся нотки раздражения, хотя он и не может позволять себе в открытую грубить королю. Да, он служит ему, да, он предал свой народ, но всё же остаётся простым слугой. Вернее, притворяется им. – По нашим законам она моя рабыня.

Он умалчивает о том, что я также являюсь рабыней Микаэля. Наверное, нарочно.

– И что же нам теперь делать, Убийца? – в разочаровании спрашивает Триадан. – Ты должен быть осведомлён о том, что доаршиб это священное право любого последователя Эдорна-Норта.

– Да, я в курсе, – отвечает Дарки. – Но я так же знаю, что раб может воспользоваться…

– Правом на отслужение своего срока за три любые задания любой степени сложности, – прерываю его я, вспомнив вдруг о своём любимом кинжале. То, что я предложу далее, омерзительно, но иного выхода я пока не вижу. – Ты можешь повезти меня в свою спальню, Хилларк, и я буду покорна.

Дарки смотрит на меня, выпучив глаза, и почти такое же удивление касается всех лиц, что находятся в тронном зале, кроме одурманенной Вессы, чьи глаза больше походят на застывший взгляд мертвеца, нежели живого человека. А чёрные ободки вокруг радужек делают его ещё более нечеловеческим.

Хилларк слегка даже отстраняется.

– Я выйду за тебя сегодня, – говорю я тихо, чтобы король не мог разобрать слов. – Можешь нести меня в спальню для брачной ночи.

– Нура… – говорит Дарки.

Я бросаю на него взгляд, полный уверенности, и она должна дать ему подсказку. Но я не уверена в том, что это сработает, так что остаётся просто гореть надеждой.

– Ухты, – произносит Хилларк растерянно, потом поворачивается к королю, словно ожидая разрешений.

Тот мерзко ухмыляется и даёт своё добро.

– Веселись, мой верный подданный, ты это заслужил.

Хилларк тянет за цепь на моих кандалах, и я вынужденно иду за ним, успев бросить провожающему меня взглядом Дарки:

– Всё будет хорошо.

Этих слов недостаточно, конечно, но я не могу болтать о своих планах на глазах у других, так что приходится довольствоваться малым.

Звон цепи и звуки шагов нарушают тишину в королевских коридорах, пока мы идём по мраморным ступенькам и поднимаемся в комнату Хилларка. У самых верных слуг короля наверняка имеется по спальне прямо в замке, данные им самим королём. А чего бояться, когда в твоих руках столько могущества и ты вполне способен превратить любого неугодного тебе человека в куклу?

Хилларк, сняв мои кандалы, заводит меня в небольшую комнату, похожую на будуар: у стены стоит большая кровать с балдахином из кроваво-красных штор, туалетный столик, стул, а на стенах, окрашенных в грязно-зелёный, висят несколько мрачных картин. В спальне нет никаких свечей, и единственным освещением служит свет луны, пробирающийся внутрь через приоткрытые окна.

Мне нужно действовать как можно скорее.

– Как благородно, что ты всё же пойдёшь на такое ради своего друга, – говорит Хилларк, отворачиваясь к зеркалу, чтобы расстегнуть пуговицы на своём плаще, а затем и рубахе. – Признайся, вы с ним не просто друзья?

Определённо он говорит о Дарки, и мои догадки о его проскочивших чувствах при попытках Дарки защитить меня в тронном зале оправдываются.

Я сую руку под свою тунику и хватаю рукоятку кинжала. А потом вытаскиваю его наружу. Прячу за спину.

– Скажи, – приказным тоном велит Хилларк. – Он твой возлюбленный?

Ох, знал бы ты, что я просто неспособна любить кого-то, кроме Керана.

Он и никогда этого не узнает больше.

– Да, – вру я, медленно подходя к нему, как будто просто собираюсь встать у зеркала рядом с ним, чтобы снять одежду. – Я люблю его, и он меня любит.

У Хилларка стискиваются челюсти. Я нарочно вызываю у него затупляющие разум чувства, которые сыграют мне на пользу.

– Любишь?! – рычит он и рывком хватает меня за плечо.

И я наконец действую.

Я вытаскиваю из-за спины и глубоко вонзаю кинжал ему в грудь, целясь ровно туда, где находится его возбуждённо стучащее сердце. От ужаса у него сперва выпучиваются глаза, а потом он растерянно хватается за мою руку, когда понимает, что только что произошло. Я вынимаю кинжал, а затем снова вонзаю туда же, ощущая, как рвутся его мышцы, кожа, видя, как на пол брызжет густая кровь.

Хилларк падает на колени передо мной. Рот у него приоткрыт. Он с шумом втягивает воздух, которого ему точно недостаточно.

– Что же ты… – хрипит он.

Делаю шаг назад.

– Помнишь, я говорила, что убью тебя за то, что ты сделал с Брикардом? – шепчу я. – Тебе стоило тогда мне поверить.

Вынув кинжал в третий раз, я толкаю Хилларка кончиком лезвия назад, заставив его упасть навзничь. Какое-то время он ещё хрипит, израненная грудная клетка дёргается, рукава и край рубашки у него задираются, и я вижу эти уродливые чёрные полосы вен.

Его всё же убила не смертельная болезнь.

Его убила я.

А потом Хилларк Сотиана замирает, уставившись на меня мёртвым взглядом.

На одного врага стало меньше.

Поразительно легко удавшееся и быстрое убийство.

Я отстраняюсь, пытаясь вытереть окрававленное лезвие кинжала о красные простыни и одеяло на кровати, но внезапно слышу, как открывается дверь за моей спиной.

Резко обернувшись, я ощущаю, как сжимается в груди сердце. Мне кажется, мне становится больнее, чем было убитому Хилларку.

Глаза у Керана практически чёрные. Тёмные пятна пошли дальше янтарных радужек и почти заполнили собой белки. Его травят, его просто меняют.

Яды на то и яды – они имеют побочные эффекты, отравляют человека, отражаются внешне, убивают по частичке души.

Керан, как и все остальные под воздействием Крови сирда, не просто стали марионетками в руках злодеев. То, что делает их людьми, медленно умирает внутри них с каждой новой дозой.

Возникшая вдруг в комнате любовь всей моей жизни смотрит на окровавленный пол, видя убитого моими руками Хилларка, а потом поднимает озлобленный взгляд к моему лицу.

Может быть, это было ошибкой – убить Хилларка именно сейчас и именно при таких обстоятельствах?