От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг. - Алексей Михайлович Уразов

– как на уровне конкуренции идеологий и привлекательности экономических моделей, так и на уровне потенциального военно-политического столкновения. Значение этого стратегически важного региона понимали и в США, и в СССР. Однако ключевые акторы системы международных отношений далеко не всегда симметрично воспринимали те крупные изменения, которые охватили зону Большого Ближнего Востока в 1960-е гг.

«Шок» от череды локальных кризисов 1950-х гг. на Ближнем Востоке, ключевым из которых стал Суэцкий кризис октября 1956 г., спровоцировал процесс ухода Великобритании из зоны к «Востоку от Суэца» и передачи мандата сил коллективного Запада в регионе в руки США. В совокупности с этим фактором появление сил арабского национализма и начало их интеграции с вектором влияния СССР в регионе предопределило характер, динамику кризисных ситуаций в 1960-е и сформировало поведенческие особенности реагирования на них США и СССР.

В условиях разделения мира на два лагеря – социалистический и капиталистический – элиты стран периферии столкнулись с внешнеполитической дилеммой выбора в пользу того или иного блока. И хотя неучастие в военных блоках не означало отсутствия политических предпочтений, само по себе наличие нейтралистского движения, названного Движением неприсоединения, не бросало вызов биполярным устоям международного порядка.

В свою очередь США и СССР были вынуждены найти решение концептуально сложного вопроса об адаптации явлений национально-освободительного движения к комплексу собственных политико-идеологических ценностей «капиталистического Запада» и «социалистического Востока».

Активная экспансия СССР в регион Большого Ближнего Востока в 1960-е гг. формально под лозунгами расширения мирового социалистического лагеря в реальности явилась примером прагматичного подхода к решению внешнеполитических задач и обеспечения конкуренции с США на периферии биполярной системы. Появление СССР в качестве активного игрока в этом регионе не случайно совпало с выходом на внешнеполитическую арену региона сил арабского национализма после событий Египетской революции 1952 г. Соединенные Штаты в свою очередь также стремились вписать в контур своих внешнеполитических построений в регионе как интересы глобального характера, так и обеспечение своего присутствия в рамках модели так называемых особых отношений с Великобританией.

В конце 1950-х – начале 1960-х гг. Советский Союз осуществляет значительную реформу концептуально-политических параметров своей идеологии и постепенно обновляет внешнеполитический курс в отношении стремительно преображающегося третьего мира. Этому способствовали смерть Сталина в марте 1953 г. и приход к власти группы Маленкова – Кагановича, а затем Хрущёва.

Теория «социалистической ориентации» vs «доктрина Эйзенхауэра»

Никита Сергеевич Хрущёв и его окружение внимательно присматривались к значительному антизападному потенциалу во многих арабских странах. В отчетном докладе ЦК КПСС XX съезду партии (февраль 1956 г.), сделанном Хрущёвым, содержалось не только разоблачение культа личности Сталина. Авторы доклада впервые уделили большое внимание третьему миру, отмечая, что страны Востока стали принимать активное участие в решении судеб планеты. В докладе подчеркивалось, что «в отличие от довоенного периода, подавляющая часть стран Азии теперь выступает на мировой арене в качестве суверенных государств, отстаивающих свое право на самостоятельную внешнюю политику». «Международные отношения, – говорилось в докладе, – вышли за рамки отношений государств, населенных преимущественно народами белой расы, и начинают приобретать характер подлинно всемирных отношений»[71].

Об этом упоминалось и в резолюции съезда: «силы мира» значительно умножились «в связи с появлением на мировой арене группы миролюбивых государств Европы и Азии, провозгласивших принципами своей внешней политики неучастие в военных блоках». В результате этого создавалась обширная «зона мира», включающая как социалистические, так и несоциалистические «миролюбивые государства Европы и Азии» и «охватывающая больше половины населения земного шара»[72]. Доклад также признавал разнообразие форм перехода к социализму, что объективно соответствовало стадии развития обществ постколониального мира.

Позже, на XXI съезде КПСС (январь – февраль 1959 г.), был сделан новый шаг в оценке третьего мира: большинство колониальных и полуколониальных стран, которые еще не так давно представляли «собой резервы и тылы империализма», перестали быть таковыми. Эти страны «борются против империализма и колониализма за свободу и национальную независимость»[73].

Под влиянием стремительного процесса деколонизации, пиком которой стал 1960 г., названный современниками «годом Африки», советская идеологическая концепция в области внешней политики претерпевает еще более серьезную эволюцию, которая способствует усилению позиций СССР в странах третьего мира.

На волне XX и XXI съездов КПСС в советской академической среде возникла так называемая теория «социалистической ориентации». Она стала важным методологическим инструментом для изменения ключевой идеологической установки – о безальтернативной роли коммунистов как решающей силы в развитии национально-освободительного движения[74]. Согласно сформулированной академическим сообществом и партийными функционерами теории, освободившиеся от колониальной зависимости страны могут на первой ступени идти к социализму путем, не включающим «традиционный» этап диктатуры пролетариата. Главными критериями для стран, вставших на путь некапиталистического развития, становятся внушительные масштабы национализации средств производства, иными словами, огосударствления экономики, а также создание партий или союзов под социалистическими вывесками. Теория «социалистической ориентации» не была эквивалентом «арабского социализма». Признавая возможность некапиталистического развития арабских стран, теория не снимала с повестки концептуальный вопрос о классовой борьбе.

Как подчеркивал академик Евгений Максимович Примаков, главным стимулом для создания теории «социалистической ориентации» было стремление укрепить радикальные режимы на Ближнем Востоке и одновременно убрать из-под прицела местные коммунистические партии. Начиная с 1960-х гг. внутриполитические события в арабских странах все меньше рассматривались через призму противоречий доминирующих националистических режимов с местными компартиями арабских стран.

Такая теоретическая выкладка говорила о прагматичности подхода Москвы к осуществлению политики в регионе, рассматривавшей в качестве возможного проводника политики СССР обладавшие реальной властью националистические режимы[75].

В пользу тактического выбора этой линии говорили и сами лидеры арабского национализма. Так, Насер считал «арабский национализм» несовместимым ни с классовыми подходами, ни с диктатурой пролетариата. Специфическое понимание социализма проистекало именно из того, что «арабский социализм» рассматривался как категория арабского национализма. Как писал основоположник баасизма сирийский социолог и философ Мишель Афляк, «социализм – это инструмент, приспособленный для наших национальных условий и потребностей. Он не может рассматриваться в качестве основной философии или свода нормативных актов. Это только ветвь древа, именуемого национализмом»[76].

На фоне стремительного развития событий на Ближнем Востоке и роста популярности идей арабского национализма США пытаются адекватно ответить в политическом и идейно-концептуальном смысле. Вопреки качественно новой обстановке в регионе элиты США формулируют «архаичный» – силовой по форме и антикоммунистический по содержанию ответ, получивший название «доктрины Эйзенхауэра».

Тем не менее успешная пропагандистская деятельность Москвы во время Суэцкого кризиса не могла не встревожить Государственный департамент и Пентагон. Таким образом, планируемая американская инициатива должна была также стать реакцией на активизацию ближневосточной политики СССР.

Такое поведение американских элит говорило об ужесточении американской политики на Ближнем Востоке и желании закрепиться в этом регионе в качестве самостоятельной державы, а не в рамках возможных коллективных действий стран Багдадского