От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг. - Алексей Михайлович Уразов

пакта – прозападного военно-политического союза, сформированного в 1955 г. при активной модерации со стороны Великобритании и США в составе Ирака, Ирана, Турции, Пакистана с целью нейтрализации «коммунистической угрозы» в регионе. При антикоммунистической направленности политики американской администрации в данном случае фактор «коммунистической угрозы» выступал, очевидно, как умелый пропагандистский ход.

«Доктрина Эйзенхауэра» стала внешнеполитическим манифестом США не только на Ближнем Востоке, но и на периферии биполярной системы в целом. Таким образом, США сделали еще один шаг по пути расширения и одновременно конкретизации сфер, представлявших жизненно важное значение для их глобальных интересов.

В понимании американских официальных лиц Советский Союз вряд ли хотел завоевать влияние на Ближнем Востоке посредством грубой военной акции или другими военно-политическими методами. Гораздо более вероятно, с их точки зрения, что СССР использует в своих интересах «антизападную ориентацию ультранационалистических элементов»[77].

Многие официальные лица США понимали силу национализма 1950-х гг. и необходимость для Запада приспособить его хотя бы для предотвращения ситуации, когда СССР стал бы представлять собой единственного его благожелателя. Однако это понимание было невозможно поставить на практическую почву. Арабский национализм оказался не столь хорошо изученным явлением и теперь представлял угрозу установленному порядку вещей. Американская элита опасалась, что СССР может использовать эту ситуацию таким образом, что последствия для Запада станут абсолютно непредсказуемы. США должны были подавить националистические волнения, чтобы не дать СССР использовать их в своих интересах. Антисоветизм в этом контексте надо понимать как стремление к сохранению status quo в противовес дестабилизирующим элементам, которыми, по мнению США, были действия СССР и просоветских государств региона[78].

Во второй половине декабря 1956 г. Даллес предоставил президенту Эйзенхауэру меморандум об американской политике в регионе. В нем констатировались три опасные для американских интересов тенденции: серьезное ослабление позиций Великобритании и Франции; усиление советского влияния; рост националистических настроений в арабских странах. Главной задачей в сложившихся условиях госсекретарь считал недопустимость заполнения образовавшегося «вакуума силы» Советским Союзом. Даллес выступал за проведение нового курса американской политики в регионе[79].

По мере проведения внутриведомственных консультаций на высшем уровне американское руководство определялось с подходом к долгосрочной политике на Ближнем и Среднем Востоке. Прежде всего предполагалось, используя американскую военную и экономическую помощь, укреплять социальную опору режимов, которые могли стать проводниками интересов США. При этом особое внимание должно было уделяться двум группам стран: Иордании, Ираку и Саудовской Аравии, с одной стороны, и Ливии, Судану и Тунису – с другой. В то же время Соединенные Штаты должны были продолжать политику экономического и политического давления на Египет с целью прекращения Насером игры на противоречиях США и СССР в своих интересах. Осуществление второго этапа во многом зависело от внешнеполитического курса Египта. Если взгляды египетского президента на международные отношения в мире не претерпят изменений в необходимую для США сторону, американские правящие круги не исключали возможности создания двух военно-политических блоков для изоляции Египта – из стран Северной Африки и государств, в которых правили представители королевских династий Саудитов и Хашимитов[80].

Новая доктрина американской внешней политики была одобрена Эйзенхауэром 20 декабря 1956 г. на заседании Совета национальной безопасности. Будущая резолюция Конгресса должна была состоять из трех разделов. Согласно первому, президенту предоставлялось право оказания экономической помощи по просьбе нуждавшихся в ней стран региона. Для этого следовало создать специальный фонд в 200 млн долларов. После Суэцкого кризиса американское руководство собиралось значительно активизировать свою экономическую деятельность на Ближнем и Среднем Востоке. Второй раздел должен был быть посвящен поддержанию военного баланса сил в регионе, для чего американское правительство оставляло за собой право продажи оружия ближневосточным государствам. И в последней, наиболее принципиальной части речь должна была идти о предоставлении президенту права использовать американские вооруженные силы для борьбы с распространением «международного коммунизма»[81].

Администрация Эйзенхауэра была намерена активно эксплуатировать тезис об угрозе советского проникновения на Ближний и Средний Восток. Ярко выраженная антисоветская направленность предлагаемой доктрины необходима была для того, чтобы увеличить шансы на принятие ее Конгрессом США. Как признавал и сам госсекретарь США Даллес, на Ближнем Востоке не было стран, контролируемых «международным коммунизмом»[82].

Несмотря на отсутствие абсолютной поддержки со стороны лидеров демократического большинства, Эйзенхауэр выступил 5 января 1957 г. перед объединенной сессией обеих палат Конгресса. Описав сложившуюся ситуацию в регионе Ближнего Востока после Суэцкого кризиса, президент США заявил о стремлении «правительства России заполнить “вакуум силы” в регионе». «Принимая во внимание широко известную цель мирового коммунизма, легко понять, – заявил Эйзенхауэр, – что она стремится к господству и на Ближнем Востоке»[83].

На риторическом уровне «доктрина Эйзенхауэра» была призвана оказать «помощь» арабским странам в борьбе против «коммунистической опасности». Для обеспечения американских интересов президент потребовал право использовать вооруженные силы в регионе без согласования с сенатом и обратился к Конгрессу с просьбой ассигновать 200 млн долларов на предстоящий финансовый год для экономической и военной помощи ближневосточным странам: «Действия, которые я предлагаю предпринять, заключаются в следующем. Во-первых, необходимо позволить Соединенным Штатам сотрудничать и оказывать помощь любой стране или группе стран в регионе Среднего Востока в развитии экономического потенциала с целью сохранения независимости. Во-вторых, разрешить президенту реализовать в этом регионе программы военного сотрудничества с любой из стран или группой стран, которая этого пожелает. В-третьих, позволить, чтобы развертывание такого сотрудничества включало в себя использование вооруженных сил Соединенных Штатов для защиты территориальной целостности и политической независимости тех стран, которые попросят такую помощь для противодействия прямой вооруженной агрессии со стороны любого государства, находящегося под контролем мирового коммунизма»[84].

В данной постановке вопроса есть одно принципиальное противоречие. Если сравнить эмоциональные заявления президента Эйзенхауэра с данными ЦРУ, которые Управление направляло президенту, то можно усмотреть явное расхождение[85]. В то время как американский лидер делает основной упор на крайнюю опасность вмешательства социалистических стран, и прежде всего СССР, в ближневосточные дела, военные аналитики предпочитали говорить о маловероятности такого сценария[86]. Такое поведение американских элит указывало на ужесточение американской политики на Ближнем Востоке и желание закрепиться в этом регионе в качестве самостоятельной державы и не в рамках коллективных действий НАТО или стран Багдадского пакта. При антикоммунистической направленности политики американской администрации в данном случае этот фактор выступает скорее как умелый пропагандистский и риторический ход.

Окончательный текст резолюции с поправками, внесенными в сенате, принят палатой представителей 7 марта 1957 г. 350 голосами против 60 (в число последних входили представители произраильского лобби и изоляционисты)[87].

9 марта Эйзенхауэр подписал резолюцию, которая приобрела силу закона. В выступлении на церемонии подписания законопроекта президент США высказал свое удовлетворение решением Конгресса и поблагодарил тех законодателей, которые его поддержали[88].