От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг. - Алексей Михайлович Уразов

class="p1">Хронологически период общей нестабильности на Ближнем Востоке с 1956–1958 гг., в рамках которого могла быть применена «доктрина Эйзенхауэра», можно разделить на этапы: сирийский (события 1957 г., когда давление США было направлено в основном на Сирию как проводника советского влияния в регионе) и иракский (выразившийся в интервенции в Ливане и Иордании, а также последовавшей за этим Иракской революции 1958 г.).

В связи с изменяющейся политической ситуацией менялось и отношение к доктрине среди стран Ближнего Востока. Так, на 1958 г. «доктрина Эйзенхауэра» была официально одобрена Ливаном, Израилем, Турцией, Ираном, Ираком (страны – участницы Багдадского пакта одобрили доктрину на совещании 21 января 1957 г. в Анкаре[89]), Афганистаном, Эфиопией и Ливией. Отклонена – Египтом, Сирией и Йеменом; не определили своего отношения к доктрине Саудовская Аравия, Иордания и Судан.

Отношение арабских стран к «доктрине Эйзенхауэра» – один из самых острых вопросов в истории Ближнего Востока. Приверженность доктрине, по замыслам ее создателей, должна была определяться не столько официальным заявлением страны, сколько развитием событий на Ближнем Востоке. «Доктрина Эйзенхауэра – это отношение, точка зрения, состояние ума», – подчеркивал Даллес[90].

На протяжении 1960-х гг. Ближний Восток и район Аравийского полуострова являлись зоной перманентной нестабильности и пульсирующих локальных конфликтов, формировавших для политики сверхдержав в регионе качественно новые внешнеполитические вызовы.

Сложный характер конфликтов на территории Ближневосточного региона и их крайне высокая динамика развития во многом оказывали воздействие на выстраивание и эволюцию модели «конфликтного взаимодействия» США и СССР, возникновение которого стало важной вехой в процессе изменения биполярной системы и прямым результатом опыта сверхдержав по локализации конфликтов на периферии международной системы в 1960-е гг.

Именно 1960-е гг. характеризовались ростом конфликтного потенциала и возникновением на Большом Ближнем Востоке качественно новых внешнеполитических явлений. Серия локальных конфликтов, произошедших на его территории в 1960-е гг., была прямым отражением процесса встраивания все новых сегментов макрорегиона в биполярную систему международных отношений.

В 1960-е гг. в регионе происходила комплексная перегруппировка сил, повлекшая за собой, с одной стороны, усиление позиций сверхдержав – США и СССР – и раздел сфер влияния, с другой – ослабление мощи, а затем и уход Великобритании как главной политической силы, представлявшей интересы Запада на Ближнем Востоке, в зоне Персидского залива и странах Аравийского полуострова на протяжении первой половины XX века. На региональном уровне эволюция выразилась в формировании новых политико-религиозных течений и появлении региональных доминантов, начавших выступать в роли модератора ключевых процессов. Одновременно с этим продолжалось становление в Ближневосточном регионе локальной подсистемы международных отношений и ее интеграция в биполярный мир.

Импульсным событием, запустившим десятилетие турбулентных процессов в регионе, стал так называемый затяжной Ближневосточный кризис 1956–1958 гг., который вывел на авансцену мировой истории силы арабского национализма, поставившие под вопрос сформированные после окончания Второй мировой войны «правила игры» на Ближнем Востоке, что сделало неизбежным приход в регион в роли новых арбитров и держав-патронов США и СССР.

Часть 3

Внешняя политика США и СССР в регионе Ближнего Востока во второй половине 1950-х гг

«Затяжной» ближневосточный кризис 1956–1958 гг. – от Суэцкого кризиса до Иракской революции 1958 г

Помимо адаптирования идеологических установок к политическим реалиям региона к концу 1950-х гг. Советский Союз также значительно расширил свое прямое военно-политическое и экономическое присутствие на Ближнем Востоке.

Основой геополитических построений Москвы в регионе становятся союзные отношения с арабскими националистами, панарабистами и арабскими социалистами, стоявшими во главе Египта, Сирии и Ирака. Москва начинает осуществлять прямые поставки новейших вооружений, оказывать военно-техническую поддержку армиями своих proxy в регионе вначале от лица организации Варшавского договора, в дальнейшем – непосредственно от СССР.

Соглашением, подписанным 20 сентября 1955 г., предусматривалась поставка вооружений и дислокация военных специалистов СССР и Чехословакии в Египет на сумму 250 млн долларов[91]. Таким образом, Египет становится первой из развивающихся стран, получившей советское вооружение в больших объемах, радикально увеличивая свой военный потенциал[92].

В мае 1958 г. происходит поворотное событие в истории советско-египетских отношений, которое формирует траекторию сотрудничества двух стран на десятилетие. С 30 апреля по 16 мая 1958 г. президент Объединенной Арабской Республики (ОАР) Насер совершает двухнедельный визит в СССР, который ознаменовал резкий взлет отношений и расширение сотрудничества в экономической и военной областях двух держав.

С международно-политической точки зрения визит Насера в Москву был важен еще и потому, что в историческом контексте конца 1950-х гг. лидер Египта позиционировал себя также как лидера набиравшего силу Движения неприсоединения. Сближение с одним из полюсов биполярного мира, безусловно, становилось бы политическим шагом и предпосылкой к изменению данной парадигмы.

Как отмечает в своих мемуарах первый заместитель ПГУ КГБ СССР, а в 1954–1960 гг. заместитель резидента КГБ СССР в Египте Вадим Алексеевич Кирпиченко, «перед отъездом Насер долго колебался, так как опасался, что этот визит будет истолкован мировым общественным мнением как решительный отход от Запада и как демонстрация начала союзнических отношений с СССР. Но отказаться от визита он не мог»[93].

В ходе первой встречи Хрущёва и Насера 30 апреля 1958 г. советский лидер заявляет: «Мы полностью разделяем точку зрения относительно трудностей, которые вы испытываете как в части обеспечения независимости ОАР, так и Йемена <…> Колониализм рушится под ударами национально-освободительного движения. Вместе с тем нужно решительно вести борьбу против колониальных стран»[94]. Спустя две недели, 14 мая 1958 г., лидеры двух стран проводят повторные переговоры, в рамках которых формируется конкретная повестка взаимодействия Москвы и Каира на военно-техническом и экономическом треках. Кураторами поставок вооружений с советской стороны становится первый заместитель Председателя Совета министров СССР Анастас Иванович Микоян, с египетской – государственный министр и куратор Службы общей разведки «Мухабарат» Али Сабри. В ходе переговоров Насер формулирует прямой запрос на поставки в ОАР советских новейших вооружений: «Мы хотели бы получить от Советского Союза реактивные бомбардировщики Т-16 дальнего действия и ракеты среднего действия. Дело в том, что после объединения Египта и Сирии, и присоединения к ОАР Йемена у нас значительно удлинились границы и возникли новые обстоятельства»[95]. Египетский лидер акцентировал, что Каир хотел бы получить более современные реактивные истребители, чем МиГ-17[96]. В ответ на эти беспрецедентные требования Хрущёв отвечал: «Если бы вы привезли от нас реактивные бомбардировщики дальнего действия и ракеты, то это не улучшило, а ухудшило бы ваше положение. Это ухудшило бы в известной степени и наше положение. Даллес сказал бы, что Советский Союз подготавливает войну, значит, встречи президента Насера в Москве с руководителями Советского правительства носили военный характер»[97].

Данный эпизод явился ярким примером работы биполярной логики сверхдержав, в рамках которой объем поддержки, оказываемой в адрес своего proxy мог быть соизмерим только с градусом напряжения советско-американского противостояния