Тропами святого Урала. Часть 3. В. Н. Татищев. Георг Вильгельм де Геннин. Акинфий Демидов - Александр Смольников

– Зачем шкура, начальника! Какой шкура? Мясо продаётся, свежий конина!

– Он продолжал улыбаться во весь рот, рассматривая незнакомца, потом, почувствовав к нему доверие, промолвил, – Шкура висит, есть свежий мясо! И, по секрету посоветовал, – Смотри, может её только вымочили в воде, пыль глаза пустить, что она свежеснятая! Хитрость такая есть, начальника! Внимательно выбирай мясо, торговаться надо, нюхать надо, щупать руками надо! И снова разразился весёлым смехом.

Татищев засмеялся в ответ весёлому торговцу, похлопал его по плечу и кинул ему мелкую монету:

– Спасибо, дорогой, за ценные советы! Хорошей торговли тебе сегодня!

В других торговых рядах – улицах так же шла оживленная торговля железными и деревянными изделиями, хозяйственным инвентарем, впрочем, как и сто лет назад. Но город в 18 веке разрастался, начав развиваться в западную и северную стороны от Казанки.

А.И. Тумашев. Казань перед закатом. 1988

На третий день по приезду в Казань, 14 июля, Татищеву подал доношение служивший в местном гарнизоне капитан Еран Берглин. В нем он сообщал: «Уведомился я, что Его царское величество требует служителей к делам горным, а я от младенчества моего взрос и обучился горных дел в Швеции при Фалянских медных заводах и потом служил в шведской армии, а при Полтаве пленен и 1719 году принял я Его царского величества службу в казанской гварнизон при Каминганове полку и служу капитаном, а ныне имею охоту паки служит у горных дел, каким чином по достоинству моему <…> коллегия определит». Блиер на вопрос Татищева о годности просителя, отписал, что «оной капитан, по разговорам видно, что имеет в тех делах немалое основание».

И вот события стали развиваться стремительно, как Татищев и не ожидал. Он обратился по данному вопросу к губернатору Салтыкову А.С., т. к. Берглин был бывшим пленным, находившимся на действительной российской военной службе, т. е. был в подчинении Военной коллегии. Соответственно, разрешение Берг-Мануфактур-коллегии привлекать пленных шведов на него не распространялось.

Салтыков Алексей Петрович один из бояр петровского времени, обширного русского графского, светлейшего княжеского и древнего дворянского рода ветви боярского рода Морозовых – московский и казанский губернатор.

В 1718 году Салтыков принимал участие в суде над царевичем Алексеем и подписал его смертный приговор. Указом от 2 мая 1719 года Алексей Петрович Салтыков назначается казанским губернатором. Как гласят сохранившиеся о нём воспоминания, кроме обычных вопросов губернского хозяйства, ему в этой должности доставляли много забот дела, которыми особенно интересовался Петр. Содействовал постройке судов для персидского похода и заготовлял провиант, разыскивал золотую руду, по указанию башкирца с Симбирской дороги, распределял по губернии лифляндских косцов для обучения крестьян снимать хлеб косами, наблюдал за малолетними крещеными татарами, отыскивал для государя девять ишаков, пересылал для кунсткамеры живого петуха о четырех ногах и монстра-младенца.

– Алексей Петрович, как понимаю, доношение капитана Берглина у вас не вызывает отрицательных мыслей, – Татищев посмотрел на губернатора, – А что, может вы дадите распоряжение на отправку в экспедицию и шведского драбанта (драбанты – телохранители шведских монархов) капрала Ригеля, больно он «доброй химкикус, человек изрядной» и «в пробовании металей сказывается весьма искусен»?

– Нет увольте меня, Василий Никитич, увольте, капрал находится «в железах за побег и за убийство одного черемиса, которого при поимке заколол… и освободить его не смею».

И вот прошёл после встречи всего один день, а Татищев Василий Никитич 15 июля 1720 года уже получил извещение из Казанской губернской канцелярии, что может взять с собой капитана Берглина, будущего бессменного управителя Егошихинского завода, названного тамошними людьми в дальнейшем Юрья Петровичем. При этом канцелярия сообщала, что капитан получал на службе в год 66 рублей жалования.

Вечером того же дня, проверив членов экспедиции на наличие и выполнение ими поручений, Татищев и Блиер сидели за столом в выделенном кабинете для экспедиции и обсуждали стоящие перед ними задачи.

– Иоганн Фридрихович, вот пишу письмо в Берг-коллегию о ходе экспедиции, пребывании в Казани, да неловко сообщать на счёт капитана Берглина, не рассудят там это за самоуправство, да в придачу милейшего губернатора подведём?

– А ты не пиши, Василий Никитич, в коллегию, напиши самому президенту и главе артиллерии Якову Вилимовичу Брюсу, он знает тебя не первый год, рассудит.

– И вправду, Иоганн Фридрихович, так и сделаю!

И Татищев сообщил в письме Брюсу, что просьба об отпуске с ним Берглина для губернатора А. П. Салтыкова была «не без труда без повеления Военной коллегии. Однакож для вашего превосходительства то учинил за таким моим обещанием, что, ежели противно будет Военной коллегии, ваше превосходительство охранить его в том подщитесь». Чтобы оправдать в глазах Брюса такое самоуправство, Татищев сообщал, что Берглин «не без ума и трудолюбив; отчим его был при Фалюнских заводах бергмейстером». Каснулся он и капитана Ригеля с просьбой направить того с ними в экспедицию.

Испытывая полную личную преданность Брюсу и понимая важность для него всех деталей состояния государственных дел на местах, параллельно основным делам, за несколько дней пребывания в Казани, Татищев проверил все артиллерийское хозяйство города, пороховые погреба, кратко описал состояние крепости в Казани. Внимание его в письме коснулась и одна старинная пушка «с персоною и гербом короля гиспанского».

К моменту написания этого письма Берг-Мануфактур-коллегия еще ведала и неметаллургическими мануфактурами, включая и суконные, которые по наблюдениям Татищева, работали спустя рукава: «Уведомился я здесь от некоторых, что суконныя компанейщики, взяв деньги, не весьма радеют о устроении заводов, но торгуют иным и в долги раздают, а довольны тем, что служеб и постоев свободились, яко Томсон (И. Тамес) о своих компанейщиках в Москве многократно мне говаривал».

Неудовлетворительным нашли Татищев и Блиер также состояние медных плавилен на реке Сарали, отданных на откуп казанским предпринимателям. Татищев советовал коллегии передать эти предприятия в другие руки.

Впервые им была получена и передана Брюсу информация о Демидовых: «Еще же и о Демидовых заводах сказывают, что он места, на которыя ему указ дан, оставляет, а промышляет на других, а где и ему удалели, будто других не допущает, однакож письменно того никто не показал».

Я. В. Брюс, получив от Татищева 31 августа 1720 года письмо, в целом отнесся положительно к действиям своего подчиненного. 5 сентября он от имени Берг-Мануфактур-коллегии обратился в Военную коллегию с просьбой разрешить Татищеву и Блиеру в Казанской и Сибирской губерниях принимать под их начало «швецких арестантов из офицеров и протчих служителей, и хотя которые уже и службу приняли, ежели найдутца к рудному делу способныя». 30 сентября Военная коллегия приняла указ, разрешавший