Тропами святого Урала. Часть 3. В. Н. Татищев. Георг Вильгельм де Геннин. Акинфий Демидов - Александр Смольников

снимаются, а внутренний слой формуется различным образом (кружки, листы). Потом они подвергаются для беления действию пара горящей серы и только затем окончательно высушиваются на солнце.

– Василий Никитич, а на чо он вам нужен тот клей? – Алексей Калачёв почесал затылок и посмотрел на капитана.

– И действительно, Василий Никитич, наше ж дело руду сыскать, металлом заниматься на Урале придётся, – подхватил Афанасий Карташев.

– О, друзья, быть на Волге и не приобрести клей! Да куда только он не идёт: и в столярном деле, для осветления вин, медов, ликеров, пива пожалуйста, приготовление желе, галантиров, в фотографии, в кондитерских, для изготовления замазок, изготовление английского пластыря, склеивание различных стеклянных и фарфоровых вещей, в реставрации и написании картин! Как, впечатлил вас?

– Чудо какое-то, а не рыба! Что только не выдумывают, как её приспособить и клей даже, чудно прям! – все с удивлением смотрели на Татищева, чего только не знает капитан, не даром учился за границами.

В 18–19 веках иметь средь кухонных запасов пакетик с оным клеем было мечтой всякого уважающего себя повара Европы и Северной Америки, не говоря уже о простых домохозяйках. Мечтой зачастую несбыточной, ибо, как свидетельствует современник: «огромный и совершенно невообразимый спрос, одновременно, сопровождался и неизменным ростом цены… на бирже С-Петербурга, где продаётся наилучший по качеству рыбий клей, до 1778 года стоимость оного не превышала тридцати шести рублей за пуд, нынче же (1793 год) поднялась до девяноста рублей».

Под «наилучшим» здесь подразумевается не американский, производимый из горбыля, не бразильский из трески, не бенгальский из некой местной рыбы burtah, и, тем паче, не британский или французский желатин, сваренный на скотобойне, но исключительно «russian isinglass», который на Руси делали из плавательных пузырей осетровых рыб. Чтобы сделать один пуд такого «наилучшего» клея надобно было вспороть брюхо у восемьсот девятнадцати севрюжин, или четырёхсот осётров, или ста тридцати четырёх белуг!

Благодаря легкому весу и компактным размерам пластинки рыбного клея было удобно транспортировать в Москву, Петербург и дальше – в Западную Европу.

В.Н. Марков. Приезд Татищева на Волгу. 2013

По утру экспедиция вышла на стругах на средину Волги и опять дни потянулись под жарким волжским июльским солнцем.

Всё дышало спокойствием и только в противоположную сторону шло с каким-то скрипучим стоном небольшое судно от которого тянулась бечевая тяга и спускалась дальше на берег крепкая пеньковая веревка. От конца её через каждые три сажени виднелись люди в рванье, многие босиком, впрягшиеся в кожаные лямки, надетые чрез лохматые головы на грудь и на оба плеча.

Все сгрудились на одну сторону струга, чтоб разглядеть открывшуюся перед глазами страшную картину.

– Бурлаки! – прошептал Татищев, вот она вся Русь, как на ладони!

Впереди шёл видимо старший, самый опытный, называемый «шишкой», от его ловкости и умения зависела слаженность работы артели. Задние в бечеве замыкавшие шествие назывались косные. Крупные суда могли идти и на двух бечевых, иногда к коренной бечеве прилаживалась так называемая подсада или боковая бечева.

– Разошлись от борта, перевернёмся, – вдруг прозвучал чей-то голос…

Вечерело. На реку опустилась темнота и пахнуло свежестью. Далеко впереди по берегам реки запылали костры, на встречу попадались плоты и лодки с сигнальными огоньками, на небе блестели звезды и кроме них не было впереди ни одной светлой точки…

1.6. Казань

Одиннадцатого июля экспедиция прибыла в Казань. Нашим путешественникам сразу бросилось в глаза, что торговля занимает одно из важных мест в развитии экономики города, а возможно и государства.

Так и оказалось. Благодаря активности купцов, казанские рынки были наполнены высококачественными товарами, из-за чего купцам не выгодно было вкладывать свои сбережения в развитие промышленности, и они развивали торговлю. Большое значение в экономике края играло возникшее в 1718 году Казанское адмиралтейство.

Вместе с тем, в ногу времени, облик Казани не мог не меняться в связи с постройкой и новых промышленных предприятий. Появляется «Пумповый» завод в 1712 году, имевший десять зданий, Казенная суконная фабрика, построенная в 1714 году, так же владела несколькими зданиями. Вначале она принадлежала государству, а затем (после 1724 года) переходила из рук в руки купцов И. Микляева, А. Дряблова и И. Осокина. Работные люди мануфактуры в массе своей состояли из крепостных приписных крестьян Казанской губернии. Около фабрики выросла Суконная слобода, где они и проживали. Появились новые и развивались старые частные предприятия. Интенсивно строились каменные церкви. Так, в 1722 году в Мокрой слободе открывается Ильинская церковь. Самой монументальной постройкой города стал Петропавловский собор, построенный купцом Михляевым в 1722–1726 годах.

Существенную роль в экономике края играл гужевой транспорт. Казань стояла на перекрестке сухопутных путей. Позднее план Татищева воплотится в строительстве дороги Казань-Пермь-Екатеринбург, т. е. участка будущего Сибирского тракта (введён в строй в 1754 год), который пересёк Камеко – Вятское междуречье через территорию современной северной Удмуртии. Через город проходила дорога, соединявшая Москву, а с 1703 года и Петербург с Уралом и Сибирью (Москва-Казань-Екатеринбург-Тюмень).

Из Казани, в свою очередь, вывозились товары в Архангельск, Астрахань, Оренбург и на Ирбитскую ярмарку и, конечно, в Петербург и саму Москву. Это были воск, сало, мед, пух, щетина, кожа, медь, мыло, хлеб, пшено, повозки, холст, обувь, сукна и др. Казань, по существу, превратилась в один из главных транзитных пунктов российско-восточной торговли, и это способствовало быстрому восстановлению его торгового значения. Татарские купцы вывозили различные товары в Нижний Новгород, Троицк, в уральские города на ярмарки. К 18 веку относится завязывание постоянных экономических связей с Китаем.

Петропавловский собор в Казани

Татищев посмотрел вдаль, да вон там у Волги стояло лагерем войско Ивана Грозного при осаде Казани. Минуло уже сто шестьдесят восемь лет с тех дней. Он широко вздохнул, набрав волжский воздух в грудь, и с шумом выпустил его через ноздри. Потом, понаблюдав за рекой, представляя события тех лет, не спеша вышел из Спасских ворот Кремля и направился сквозь торговые ряды к Чёрному озеру по кривой улочке, в конце которой на откосе горы сосредоточены были деревянные лавки, парусиновые палатки с разным товаром, тут же продавали продукты.

Июльская жара давала о себе знать, поэтому он двигался не спеша, иногда останавливаясь в тени зданий, деревьев, под навесами лавочек торговцев. Внезапно встал как вкопанный, увидев на дверях лошадиную шкуру.

– Э, мил человек, – обратился он к продавцу фруктов, сидевшего со своим товаром неподалеку, – шкуру лошади продают?

Тот засмеялся, замахав руками, будто отмахиваясь от налетевших на него