Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

Через три дня после визита Уилларда Смита, когда я прихожу в «Центральное кафе», чтобы позавтракать яичницей, овсянкой и подливой с гарниром из свежайших клэйборнских сплетен, в моей кабинке, ближайшей к двери, сидит Роули.

– Прощеньица просим, мисс! – говорит он очень громко, глаза его сверкают и смеются. – Это не вы ли та самая и единственная Салли Кинкейд, о которой я прочел вот в этой самой газете?

Он показывает мне «Ричмонд Дейли Рекорд» с заголовком на первой странице:

ПРИЗРАК СТРАХА И НАСИЛИЯ ВНОВЬ ПРЕСЛЕДУЕТ ОКРУГ

Под заголовком – фотография. Я в центре. Я, Салли Кинкейд, с «Ремингтоном» в руках, прислонившаяся к танку рядом с Роули. У меня вид напряженный и официальный, а вот Роули весь расплылся в улыбке, красивый и внешне расслабленный. Вокруг нас парни, взгромоздившиеся на бамперы и подножки танка, держащие в руках дробовики и винтовки, лихо прищуривающие глаза, позирующие на камеру.

«Ричмонд Дейли Рекорд» читают люди во всем штате. Многие ли увидят эту картинку? Тысячи? Десятки тысяч? И, глядя на меня, что они увидят? Неотесанную деревенщину-хилбилли? Атаманшу преступной банды? Прирожденного бойца?

Официантка Джози приносит кофейник.

– Я всегда хотела познакомиться с какой-нибудь знаменитостью. – Она наливает мне первую чашку. – И думать не думала, что ею окажется та, кого я знаю всю свою жизнь!

– Джози, единственное, что здесь есть знаменитого, – это твой персиковый пирог, – говорю я. – Принеси-ка мне кусочек.

Начинаю читать.

«Былое напряжение и боевой азарт вернулись в труднопроходимую местность отдаленного гористого округа Клэйборн.

Когда люди встречаются на углах улиц городка Кэйвуд, столицы округа, разговоры идут о войне банд. Что будет делать Салли Кинкейд? Отразит ли королева Кинкейдов-контрабандистов нападения на своих людей? Будет ли ее ответом решающая битва с войском Бондов, к примеру, на городской площади Кэйвуда, или ее люди будут осуществлять репрессии только тогда, когда смогут подловить одиноких гангстеров Бондов в городских переулках или на проселочных дорогах?»

Дальше статья приводит слова губернатора, который сказал, что народ больше не будет зря тратить деньги налогоплательщиков – «разбазаривать скудные ресурсы», как он выражается, – повторно посылая Национальную гвардию в округ Клэйборн.

Уиллард Смит описывает меня как «стройную девушку-горянку с сильным гортанным выговором, которая ест яблоки с ножа». И каждый раз, приводя мои слова, изображает как какую-то деревенщину, произносящую «кто» как «хто-о» и «что» как «шта-а». Но он также пишет, что «округ Клэйборн мог бы наглядно продемонстрировать жителям больших городов, как женщины осваивают новую для них почву, поскольку в нем всем заправляет эта горская девчонка. Она коварна, как кугуар, и ее так же, как кугуара, боятся и уважают».

Я откладываю газету.

– Понять не могу, то ли я нравлюсь этому репортеру, то ли он считает меня деревенщиной неотесанной!

– Вы что, шутите? – говорит Роули. – Этот горожанин отлипнуть от вас не мог.

Королева Кинкейдов-контрабандистов. Этот репортеришка решил немного потешиться на мой счет. Но, если люди желают звать меня королевой, пусть даже в шутку, полагаю, я смогу с этим жить. Папа обожал, когда его называли Герцогом, а королева-то рангом повыше герцога будет. Интересно, что бы он об этом подумал?

Откусываю большой кусок персикового пирога Джози. Он еще теплый после духовки, с рассыпчатой масляной корочкой, и вкус фруктов ощущаешь раньше, чем сладость.

– Джози, – окликаю я. – Пирогов лучше этого просто не бывает на свете!

– Возможно, мы начнем называть его «Любимым пирогом королевы Салли»! – кричит Джози в ответ.

* * *

Тем же утром, когда мы с Роули сидим в кабинете Герцога, открывается дверь, и Луиза Данбар вкатывает на коляске Сесила. В своем инвалидном кресле с бамбуковой спинкой он выглядит каким-то серым и дряхлым. Я встаю и приветственно протягиваю руки навстречу.

– Сесил, как ты себя чувствуешь?

– Как отогретый мертвец. – Голос у него слабый и хриплый.

– Я считала, что ему не следует выходить из дома, – говорит Луиза, – но он настоял.

Сесил показывает экземпляр «Дейли Рекорд», рука у него дрожит.

– Что за бес в тебя вселился, Салли? – спрашивает он. – Ты, считай, призналась всему миру, что мы тут самые настоящие контрабандисты спиртного. А этот репортер выставил нас кучкой деревенщин.

Не успеваю я и слова сказать, как подает голос Роули:

– Мистер Данбар, не сочтите за оскорбление, сэр, но у этой вот газетки есть власть. Влияние. Она указывает людям, что им думать. Салли и я – мы должны быть умными, мы должны заарканить эту власть и оседлать ее.

– Молодой человек, есть вещи, которыми хвалятся, а есть такие, которые держат при себе, – отвечает Сесил. – Герцог понимал эту разницу. От вас я этого не ждал, но думал, что у Салли-то ума побольше. Герцог никогда бы этого не одобрил, Салли, и я тоже не одобряю.

Я до сих пор не знаю, как отнестись к этой статье, и теперь гадаю, уж не прав ли Сесил. Или он живет в прошлом?

– Прости, Сесил, но, когда я просила тебя быть моим советником, ты сказал, что у тебя нет на это сил.

Надеюсь, это получилось достаточно мягко.

– Теперь за советами Салли обращается ко мне, – вставляет Роули. – И, опять же, при всем уважении, – времена меняются, постоянно возникают новые возможности, и в последние пару месяцев Салли и я, мы зарабатываем в разы больше денег, чем когда-нибудь зарабатывали вы с Герцогом.

– Салли, ты права, – говорит мне Сесил. – Я не твой советник. И сожалею об этом. И мне жаль, что Том не принял твое предложение. – Он указывает на газету. – Значит, ты думаешь, что это была хорошая идея?

В те времена, когда я росла, имя Герцога упоминалось практически в каждом номере «Газеты». Когда река Финч вышла из берегов, он поздравлял «вымокших, но отважных добровольцев», которые построили дамбу. Когда вышла на пенсию учительница, он поблагодарил ее за то, что она «тридцать лет превращала шалопаев в школьников». Когда замостили проселочную дорогу, он назвал ее «путем в будущее округа Клэйборн». Я обожала читать высказывания Герцога – не только потому, что он был моим отцом, но и потому, что мне, как и большинству людей, становилось спокойнее от знания, что Герцог печется обо всем, что делается в округе Клэйборн – неважно, большом или малом. А теперь, как я понимаю, все, кто читает эту газету, узна́ют, что обо всем, что делается в округе Клэйборн, хоть большом, хоть малом, печется Салли Кинкейд.

– Правду сказать, Сесил, Роули прав. Времена меняются.