Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

это, видимо, раздражало, и со временем Федоренко придется уйти из министерства. Как члена-корреспондента Академии наук и автора работ о китайской и японской культуре его назначат главным редактором популярного тогда журнала «Иностранная литература».

Николай Федоренко получил в Нью-Йорке срочную телеграмму от Громыко:

Вам необходимо установить тесный контакт с делегациями ОАР и Сирии и согласовать с ними все свои действия. Если представители ОАР и Сирии будут по-прежнему возражать против рассмотрения вопроса о положении на Ближнем Востоке в Совете Безопасности, Вам следует поддерживать их…

Л.И. Брежнев, генеральный секретарь ООН У Тан и первый заместитель министра иностранных дел СССР В.В. Кузнецов. 12 февраля 1968

[ТАСС]

В случае, если будут предприняты попытки в той или иной форме осудить позицию ОАР и решение генерального секретаря о выводе войск ООН с Ближнего Востока, Вам следует поддержать позицию ОАР и решение У Тана, аргументируя это тем, что ОАР как суверенное государство имеет безусловное право потребовать немедленного вывода войск ООН с ее территории…

Если представители ОАР и Сирии выскажут пожелание, чтобы Советский Союз применил право вето, Вам следует это сделать, чтобы не допустить решения, осуждающего арабские государства.

Советская дипломатия и не заметила, как в определенном смысле утратила самостоятельность в ближневосточных делах. Она, скорее, обслуживала интересы Египта и Сирии. Дипломаты даже не решались выразить сомнение, когда в Каире и Дамаске совершали гибельные для себя шаги.

16 мая начальник Генштаба египетской армии Фавзи отдал приказ о приведении всех вооруженных сил страны в боевую готовность. Советский посол в Каире Дмитрий Петрович Пожидаев телеграфировал в Москву: «В настоящее время соединения египетской армии перешли Суэцкий канал и заняли исходные позиции для наступления, которое начнется немедленно в случае, если Израиль нападет на Сирию… Министр обороны Египта Бадран просит о поставке нескольких самолетов типа МИГ-21 и “Сухой-7”, а также определенного количества противозенитных пушек и пулеметов, радиоаппаратуры и другого военного оборудования… Эта боевая техника нужна уже сейчас».

17 мая правительство Египта приступило к мобилизации резервистов.

26 мая президент Насер выступал перед руководителями Всеарабской федерации профсоюзов:

– Если разразится война, она будет тотальной. Мы будем вести войну на уничтожение Израиля. Мы готовы к этой войне и уверены в победе.

Председатель Организации освобождения Палестины Ахмед Шукейри заявил, что когда арабы разгромят Израиль, то уцелевшим евреям позволят вернуться в те страны, откуда они приехали. И с ухмылкой садиста добавил:

– Но мне кажется, что никто не уцелеет.

Израильский министр иностранных дел Абба Эбан прилетел в Вашингтон. Но министр обороны Соединенных Штатов Роберт Макнамара дал понять, что не желает втягиваться в арабо-израильский конфликт. Он был полностью поглощен вьетнамской войной, которая так дорого обошлась стране и сломала его блистательную карьеру. Израильского министра приняли в Белом доме. Президент Линдон Джонсон вспоминал: «Очень медленно я сказал израильскому министру: “Израиль не останется в одиночестве, если только не пожелает действовать в одиночку”. Министр молчал, и я повторил эту фразу еще раз».

Американский президент объявил, что вводит эмбарго на поставки всех видов оружия в страны Ближнего Востока. Фактически это было направлено против Израиля. Египет и Сирия получали советское оружие. Министр иностранных дел Израиля вернулся домой с разочаровывающими новостями:

– Мы увидели мир, разделившийся на тех, кто жаждал уничтожить нас, и тех, кто не собирался и пальцем пошевелить ради нас.

Ближний Восток двигался к войне.

22 мая президент Насер заявил, что закрывает Тиранский пролив для судов, идущих в Израиль и из Израиля. Тиранский пролив – единственный выход в Красное море из Акабского залива, где находится важнейший израильский порт Эйлат. Государство, практически лишенное природных ископаемых, нуждалось в импорте важнейших товаров и энергоносителей. Закрытие пролива восприняли в Израиле как фактическое объявление войны.

23 мая премьер-министр Леви Эшкол заявил, что попытки помешать проходу израильских судов будут рассматриваться как акт агрессии. Насер сказал советскому послу: «Израиль грозил всегда, что в случае закрытия проливов он развяжет войну. Если Израиль прибегнет к военной силе, Объединенная Арабская Республика ответит на это всеми имеющимися средствами». На следующий день Египет заявил, что приступает к минированию вод в Акабском заливе и приводит в боевую готовность флот и авиацию.

Нефть в Израиль доставляли суда под либерийским флагом. Президент Либерии уведомил Насера, что его суда больше не будут возить нефть еврейскому государству.

Руководители Израиля казались Насеру людьми нерешительными: они все время что-то обсуждали, советовались с депутатами, прислушивались к мнению общественности и прессы. Нет, они не рискнут начать войну… В такой выигрышной ситуации, наверное, думал Насер, можно добиться многого из того, что прежде казалось невозможным.

А в Москве происходили большие перемены. Став руководителем партии, Леонид Ильич Брежнев вынужден был считаться с мнением других влиятельных членов политбюро. Среди тех, кто не входил в брежневскую команду, выделялся секретарь ЦК Александр Николаевич Шелепин, бывший руководитель комсомола и бывший председатель КГБ, моложе и энергичнее Брежнева. Вокруг него группировались недавние выходцы из комсомола, которые заняли видные посты в органах госбезопасности, внутренних дел, аппарате ЦК, идеологических учреждениях. Они отзывались о Леониде Ильиче пренебрежительно и говорили, что страну должен возглавить Шелепин.

Брежнев начал постепенно избавляться от возможных соперников, от тех, кто с ним спорил, кто на политбюро высказывал иную точку зрения. Ближайшим соратником Шелепина являлся молодой председатель Комитета госбезопасности генерал-полковник Владимир Ефимович Семичастный.

Леонид Ильич опасался самостоятельного и решительного Семичастного с его широкими связями среди бывших комсомольцев и искал повод сменить руководителя КГБ. Когда в марте 1967 года находившаяся в Индии дочь Сталина, Светлана Иосифовна Аллилуева, попросила в американском посольстве политического убежища, повод нашелся.

На заседании политбюро 18 мая 1967 года Брежнев неожиданно обвинил Семичастного в ошибках и освободил от должности. Он даже не решился оставить Семичастного в Москве, сослал его в Киев.

Брежнев опирался на поддержку мощного украинского клана в политбюро, лидерами которого были председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Викторович Подгорный и киевский руководитель Петр Ефимович Шелест. Они придерживались крайне жесткой линии во внешней политике, считали необходимым поддержать арабских друзей, чтобы те разобрались с Израилем.

Сам Брежнев предпочитал осторожную и выдержанную линию. Но он еще несколько опасался международных дел, чувствовал себя не слишком уверенно, во внешнеполитических вопросах прислушивался к мнению других, более самоуверенных и нахрапистых членов политбюро, которые и определяли советскую политику на Ближнем Востоке в решающие дни 1967 года.

Новым председателем КГБ утвердили секретаря ЦК Юрия Владимировича Андропова. Назначение стало для Андропова не очень приятным сюрпризом. В те годы переход из секретарей ЦК в председатели КГБ рассматривалось, скорее, как понижение. Ближним Востоком Андропов прежде не занимался, он служил послом в Венгрии, потом секретарем ЦК по социалистическим странам.

В Москве был один человек, который