Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

именно это весьма задевало убеждённого в своей правоте академика. Особенно если принять во внимание его первоначальную позицию по Урановому проекту, а именно убеждённость в неосуществимости в ближайшее десятилетие, как минимум.

Похоже, есть доля истины в словах главного конструктора первого промышленного атомного реактора Николая Доллежаля, сказанных, правда, значительно позже той эпохи: «Я многих руководителей повидал на своем веку, но такого, как Курчатов, не помню. Очень умный, в высшей степени порядочный человек, никогда не повышал голоса. Его все уважали, и ему завидовали многие. Думаю, что и Капица завидовал. Это только версия, что он ушёл из атомного проекта, потому что хотел работать лишь над мирными проблемами. Вторую роль играть не хотел…» [345].

В любом случае партия в лице товарища Сталина своё мнение по поводу правильного руководства Атомным проектом сложила. И в разговоре с Курчатовым вождь, похоже, в верности этого мнения ещё раз убедился.

А когда человек, гений или нет, начинает действовать против решений партии, то…

Постановление СМ СССР № 1815—782с

О производстве кислорода по методу академика Капицы

г. Москва. Кремль

17 августа 1946 г.

Секретно

На основании материалов проверки Правительственной комиссии… Совет Министров Союза ССР устанавливает, что начальник Главкислорода при Совете Министров СССР и директор Института физических проблем Академии наук СССР акад. Капица не выполнил решений Правительства о создании новых, более совершенных кислородных установок по производству газообразного кислорода для технологических целей промышленности. <…>

В целях ликвидации отставания кислородной промышленности в СССР и устранения имеющихся недостатков в этой отрасли Совет Министров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. За невыполнение решений Правительства о развитии кислородной промышленности в СССР, неиспользование существующей передовой техники в области кислорода за границей, а также за неиспользование предложений советских специалистов снять академика Капицу с должности начальника Главкислорода при Совете Министров СССР и председателя Технического совета Главкислорода и с должности директора Института физических проблема Академии наук СССР. <…>

Председатель Совета Министров Союза ССР И. Сталин

Управляющий делами Совета Министров СССР Я. Чадаев [357, с. 7—10].

Как видно, Сталин с принятием окончательного решения не торопился. Но уже когда оно было принято, то в нём с изящной грубостью объединили две должности, чтобы снять сразу с обеих. Просил Пётр Леонидович освободить его от работы только в Атомном проекте, а его освободили, как видим, от работы вообще.

Это был жестокий и унизительный удар по Петру Леонидовичу. Тем более что лишили его не только института, но и дома в английском стиле, что был там, при институте, лично для него выстроен.

Дачу, правда, на Николиной Горе оставили. Но всю казённую мебель вывезли…

Мир физиков-ядерщиков тогда был довольно узок, да и в более широком мире физиков вообще все прекрасно знали, кто такой П.Л. Капица и что с ним случилось. А уж в замкнутой и засекреченной корпорации участников Атомного проекта было не скрыть, что новым директором Института физический проблем стал личный друг Курчатова Анатолий Александров. Который как ни пытался вывернуться из столь крепкого этического капкана, всё безуспешно.

Какова была истинная роль главы Лаборатории № 2 в такой «рокировке», можно только догадываться. С одной стороны, всё верно: Капица и своими эскападами на научных советах, и своей вечной оппозицией менеджменту Проекта, и личным демонстративным неприятием товарища Берии не мог не исключить себя из организации дела, построенной на более даже строгой, нежели военная, дисциплине.

А вот с другой – таким быстрым и безоговорочным увольнением П.Л. Капицы с поста директора ИФП Курчатов воспользовался настолько грамотно, что невольно рождаются подозрения…

Известное дело: Игорь Васильевич дружил с Александровым ещё со времён совместной работы в ЛФТИ. И дружил довольно близко, что видно из его переписки с женой во время войны. И втягивал Анатолиуса в свою Лабораторию с самого начала её существования. Недаром фамилия последнего фигурировала в первых списках желаемого кадрового состава. И продолжал втягивать позднее. Даже чуть ли не обманом заманил Александрова на «смотрины» к Ванникову – кстати, в том же 1946 году, когда получил благословение высшего лица в государстве.

Зачем он это делал? Ведь Александров и так уже исполнял в своей физтеховской лаборатории задания по освоению термодиффузионной технологии разделения изотопов. И неплохо справлялся. Но Игорь Васильевич, судя по всему, был уверен, что Александров перерос уровень руководителя лаборатории хотя бы и Ленинградского физтеха. Его потенциалу потребен был инструмент покрупнее.

И тут очень подходяще ошибся самоуверенный Капица, когда сам попросился из Атомного проекта. В Институте физических проблем была собрана слишком высококлассная теоретическая и экспериментальная школа, чтобы отказаться от неё в деле изготовления Бомбы. Именно по этой причине нелояльного директора и выставили вон. А осиротевшему институту потребовался руководитель из круга занятых в Атомном проекте. Анатолий Александров, не имеющий амбиций стать руководителем всего и не умеющий предавать, был наилучшей кандидатурой. Для Курчатова, во всяком случае.

Так что если товарищу Берии кто-то подсказал – а ему явно подсказали – кандидатуру Александрова на пост руководителя ИФП, то несложно догадаться, кто это сделал.

Глава 3

Стройки и… сроки

Котлы – реакторами их называть привыкли не скоро – нужны были срочно. Вопрос стоял о Бомбе. И после Победы – точнее, после очевидного и неотвратимого расхождения интересов союзников после Победы – стоял очень остро. Политическая разведка СССР в США работала едва ли не лучше (а в Британии – точно лучше!) военно-технической. Так что пусть не дословно, но смысл доклада № 329, представленного 3 ноября 1945 года Объединённым разведывательным комитетом на рассмотрение Комитета начальников штабов США, был в Кремле известен. А заключался он в определении «приблизительно 20 целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки Советского Союза».

Тем более в Москве – не через «Кембриджскую пятёрку», а по до сих пор не рассекреченному каналу ГРУ – знали о плане «Немыслимое». Тот предусматривал нападение на позиции Советской армии в Германии, с выходом в перспективе на старую советско-польскую границу. С попутным разрушением русских городов в тылу, нефтяных центров на Кавказе и прочими благодарными подарками от благодарных англосаксов.

И всё это – с использованием 10–12 фашистских дивизий, что находились якобы в плену в английской зоне оккупации.

«Якобы» – потому, что в лагерях пленных поддерживался германский военно-дисциплинарный порядок. Вплоть до расстрела немецкими солдатами своих камерадов, осуждённых в лагерях немецким же военным трибуналом за отказ ещё во время уже прошедшей войны выполнять приказы и дезертирство [360].

Тот план окончательно утерявшего связь с действительностью Черчилля удалось относительно беззатратно предотвратить: часть советских войск передвинулась на север Германии, откуда отвечавший за разработку плана генерал Томпсон