Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

готовил охват русских. Чем этот охват сорвали. На юге же русские, дотоле терпеливые, учтиво, но бесповоротно потребовали от американцев оставить Лейпциг, отходивший в советскую зону оккупации. Так что и там планировавшийся англичанами удар не состоялся.

К тому же сами американцы довольно прохладно отнеслись к намерениям «кузенов» – им важнее было обеспечить участие СССР в разгроме сухопутных войск Японии.

Понятно, что всё это заставило советское руководство не просто напрячься, а счесть себя в состоянии продолжения войны. На некоторое время ядовитую слюну, капавшую с клыков бывших союзников, можно было отводить от себя вполне осознаваемой теми угрозой ответного затопления всей Европы советскими войсками. Но потенциально этот довод терял в весе: американцы увлечённо наращивали выпуск атомного оружия. И следовательно, единственным стратегически значимым ответом на эту угрозу было появление у России собственной Бомбы.

Но для неё нужна была ядерная взрывчатка. Вот эту задачу перед Курчатовым и ставили. И с нею на данный момент – конец 1945 года – имелись массивные и очень многообразные трудности.

Если с выпуском нужного количества чистого природного урана (урана-238) в металлических блоках завод № 12 к октябрю 1945 года справился, то далее из него нужно было получить либо уран-235, либо плутоний-239. С 235U вопроса не возникало – его можно получить путём диффузии из 238U. Причём неважно, какого рода диффузия, это вопрос только цены и времени. За ценою руководство СССР не стояло, но зато и требовало за это как можно плотнее сократить время исполнения задачи. А вот со временем была беда.

С одной стороны, казалось, что его хватает: достаточно реалистичный план Сталина – с обоснования Курчатова, кстати, и составленный – требовал сделать Бомбу к концу 1947 года. С другой же стороны, Курчатов свои прогнозы основывал на научной стороне дела. И с нею его команда учёных в целом справилась. Вот только для советской промышленности и советской культуры производства, несущей в себе всё наследие векового крестьянского хозяйства и победившего пролетарского наплевательства на всё, кроме зарплаты, это была задача почти неисполнимой сложности и прецизионности.

«Почти» – потому что победивший в крестьянской стране пролетариат находился под жёсткой хозяйской дланью товарища Сталина. И длань эта в образе товарища Берии умело сжималась, когда надо, в кулак. И тогда превращала это «почти» в нужный результат. Хотя и не всегда к нужному сроку.

Это весьма отчётливо видел Игорь Курчатов на примере так называемого комбината № 813, где Исаак Кикоин добивался необходимого для бомбы выхода урана-235.

Начали строительство этой, как её первоначально назвали, Базы № 5 в рабочем посёлке Верх-Нейвинское в районе Верхнего Тагила и Невьянска, в 80 километрах от Свердловска. Почти одновременно с Базой-10 начали: первые военные строители прибыли 25 декабря 1945 года. Но тут же столкнулись с теми же проблемами, что и на «десятке», – нехваткой всего. Вроде бы, как и там, не на пустое место пришли – ещё в 1941 году здесь авиационный завод № 261 построили, эвакуированный с запада. Так что какие-то здания, жилые бараки и дороги присутствовали. Да только вот вся транспортная база, например, состояла из 5 паровозов, 71 автомобиля и 298 лошадей [358]. Не было экскаваторов, краны поднимать могли не больше полутонны, раствор и бетон готовили на временных заводах.

Это при том, что объём только земляных работ составлял около 7 млн кубометров – в три раза больше, чем было вынуто при строительстве первой линии московского метро. Хоть 865‐е спецстройуправление НКВД и направило сюда 20 тысяч человек, лопатами и тачками быстро много не наработаешь. К тому же такое производство – это не только цеха и жильё. Это и тепло, и энергетика, и склады с логистикой, и всё прочее. Обустройство развернулось только в 1947 году.

А на следующем этапе Кикоину предстояло осваивать газодиффузное получение высокообогащённого урана. Здесь, на комбинате № 813 в Свердловске-44, как стали называть это местечко.

Газодиффузный метод представляется наиболее эффективным из всех опробованных методов разделения изотопов. Но это так себе эффективность: разница в массе между двумя изотопами составляет всего три нейтрона. И в природном уране изотопов-235 имеется меньше процента. Если точно, то 0,712 %. Причем за один, так сказать, «пропуск» через сетку с микроскопическими ячейками его концентрация увеличивается примерно… на четыре тысячных.

Нетрудно посчитать, сколько нужно собрать и последовательно установить камер с такими «сетками», обеспечив их полную герметичность. Скажем лишь, что к году испытания первой водородной бомбы количество диффузионных установок на 813‐м заводе подошло к 15 тысячам.

Диффузии, разумеется, подвергается не сам уран, а его гексафторид UF6 – фактически единственное достаточно летучее соединение. Но и тут природа приготовила засаду: шестифтористый уран является сильно коррозионным веществом. И значит, вся техника и механика каскадов газодиффузионных установок должна быть выполнена из термостабилизированных металлов – как минимум из аустенитной нержавеющей стали – и не реактивных фторполимеров. А это – создание новых или кардинальная перестройка старых производств.

Первая производственная площадка комбината № 813.

[Из открытых источников]

И.К. Кикоин. 1940‐е гг.

[НИЦ «Курчатовский институт»]

В дополнение к хроническим технологическим проблемам – непредвиденные сбои. То ошибки в рабочем проекте электрооборудования, то у монтажников. Каково, например, в готовой машине обнаружить кусок резиновой перчатки? А стружки от карандаша как могли попасть в делитель?

Значит, переделка, значит, опять потеря времени. Плюс аварийные остановы всего действующего оборудования. Однажды аж 45 часов стояли из-за перебоя водоснабжения…

Уж на что Ефим Славский в своём духе бывшего красного конника из корпуса Будённого лихо командовал, и то не сразу всё пошло. А Исаак хоть и может проявить жёсткость, а всё ж – не «Будённовец», как Славского прозвали с подачи Курчатова…

Да и объективно: в громадной системе из двух – двух с половиной тысяч ступеней ждать равновесия – это несколько месяцев.

А время убегает. Американцы изготовление ядерных бомб уже на поток поставили, шесть испытаний провели, планы войны с СССР плодят. Сталин всё более чернеет в Кремле – ему Бомбу ещё в 1947 году обещали! – и роняет тяжкие вопросы в лицо Берии. Раздражение вождя понятно: по сути, ни один срок не выдерживается, всё уезжает на план-графиках вправо. Получение обогащённого урана-235 опаздывает на два года, плутония тоже, сроки постройки тяжеловодного реактора не выдержаны…

В 1948 году под давлением сверху завод запустили. Со всеми проектными, технологическими и исполнительскими огрехами. И по сути, тут же запороли его.

Завод запороли!

Его реконструкция обернулась практически новой стройкой…

И что на это может отвечать Лаврентий Павлович Берия? Остаётся только юлить перед «Хозяином», обещать разобраться и исправить, догнать… А внутри себя всё сильнее стервенеть…

И ездит Берия по атомным производствам, по комбинатам, по закрытым городкам. В том числе осенью 1949 года приезжает и