Размышления о гуманной педагогике - Шалва Александрович Амонашвили

«Дэда эна» вошла в жизнь грузинского народа, каждого грузина как частица его души и сердца. Вышла она впервые в 1876 году и с тех пор стала незаменимой первой книгой для грузинских детей. В 1976 году народ отметил столетний юбилей учебника, а вскоре был открыт ему памятник.

На моем столе лежат книги Якова Семеновича Гогебашвили: сочинения в десяти томах, учебники, книги для чтения, методические руководства, сборники рассказов. Горжусь вот этой маленькой книгой в черном переплете, изданной в 1892 году. Называется она так: «Основная превратность» (в дальнейших изданиях названа «Устои народности»). Книга есть своего рода трактат о значении родного языка в жизни народа, в сохранении его культуры, души и духовности; в ней с большой эрудицией объясняется и доказывается необходимость обучения детей на родном языке…

Передо мной на столе — наследие классики. Загляни в любую из этих книг — и обязательно откроешь для себя что-то новое, необычное, по-другому покажется тебе твой опыт, твой привычный образ педагогической деятельности. И еще охватит тебя странная догадка о том, что все это — эти тома, эта маленькая книга в черном переплете — послано тебе не из прошлого, а из будущего. Яков Семенович Гогебашвили, великий Якоб (так у нас говорят), безграничен, так же как любой классик педагогики.

Могу ли я объять необъятное?

Нет, и не подумаю взяться за такое немыслимое дело.

К классикам у меня особые отношения. К ним нельзя прийти один раз, чтобы пройти, так сказать, стажировку, перечитать их книги, сделать выписки, а затем уверять себя, что ты их знаешь, ты над ними поработал, будучи аспирантом, соискателем, просто увлеченным какой-то темой. К классикам нужно возвращаться вновь и вновь и читать нужно одно и то же все новым и новым взором. Ни одного классика нельзя изучить раз и навсегда, потому что наследие классика, как живой разум, тоже постоянно развивается, обновляется, углубляется. И не думай, что раз мысли и идеи, дела и свершения запрятаны в этих, как любим говорить, томах полных собраний сочинений и раз их создатель покинул этот мир, то эти мысли и идеи, дела и свершения так и находятся в томах в застывшем, неподвижном состоянии. Они есть живой разум, и сколько раз ни открывай ту или иную книгу классика, столько раз может поразить тебя ощущение того, что мысли и идеи, дела и свершения в ней как-то изменились в чем-то, как-то по-другому они читаются, и откуда только эта мысль, эта идея взялись здесь, их ведь раньше не было…

Не думайте, уважаемый Учитель, что я тут литературщиной занимаюсь. Дело в том, что это моя вера: рожденные мыслителем мысли затем приобретают самостоятельное живое существование, они влияют друг на друга, они общаются друг с другом, они развивают и обогащают друг друга; они, как пыль от деревьев и растений, разнесенная майским ветерком на все стороны, ищут в наших мозгах находящиеся в зачаточном состоянии мысли и идеи, сродные с ними, чтобы опылить, оплодотворить их и, таким образом, перейти в другое, более высокое и глубинное качество. Хотелось бы, чтобы теория о ноосфере Вернадского с пониманием, благосклонно отнеслась к этим моим убеждениям.

Объять Якова Семеновича Гогебашвили невозможно, и я не пытаюсь это сделать, но почаще заглядывать в его книги, глубже разобраться в его мыслях и делах считаю достойным для себя занятием, ибо сам себе присваиваю высокое звание его вечного ученика.

В данный момент попытаюсь представить мысли Якова Семеновича Гогебашвили только по одному вопросу: гуманизация процесса обучения родному языку. Вопрос этот имеет несколько аспектов.

Первый аспект: о значении родного языка в воспитании личности ребенка. Что великий Якоб думает по этому поводу? Привожу некоторые его мысли.

Родной язык, говорит он, связан с человеческим существом не внешним образом, и он не похож на одежду, которую можно сменить легко и безболезненно. Он корнями вжился в мозг, в нервы, в голосовые органы, во все тело, во всю природу человека. Родной язык есть драгоценное орудие, которое выкроила природа применительно к душе и телу человека, к его психологическому и физиологическому строению. Каждый человек, продолжает Яков Семенович, от рождения несет в себе склонность и способность легкого и глубокого изучения родного языка, именно так же, как соловей несет в себе способность к соловьиному пению, канарейка к канареечному пению и др. Только родной язык может по-правдивому и полно отразить каждую мысль, каждое представление, чувство и движение души ребенка. Вместе с тем родной язык есть драгоценный клад, нескончаемая тетрадь, в которой сохранено все богатство народа, богатство его ума, фантазии и сердца, его мыслей, переживаний и созидания. Изучение этого богатства связывает ребенка с душой и сердцем всего народа, с его длительной исторической жизнью и наполняет его духовными силами и бодростью.

С первого же дня своей педагогической деятельности Яков Семенович утверждает, защищает и реализует мысль о том, что все школы, особенно же народные, должны опираться на родной язык, должны питаться, развиваться и здравствовать родным языком. Родной язык есть дух школы. Даже самая нищая школа сильна, если она пустила корни в народ посредством родного языка. Самая же богатая школа беспомощна, если она лишена этой почвы.

Второй аспект: о назначении учебника родного языка. К своему методическому открытию, ставшему в дальнейшем национальным достоянием и национальной гордостью (об этом открытии я скажу чуть позже), Яков Семенович шел долгим и упорным путем.

Свой первый учебник — «Грузинский алфавит и первоначальная книга для чтения» — он выпустил в 1865 году. Он был составлен по принципу звукового анализа. Что же его беспокоило в обучении грамоте? То, что при зубрежке отдельных букв дети не видели смысла прочитанного и чтение с самого начала становилось для них ненавистным делом, они теряли всякую охоту учиться. Нужно, говорил Яков Семенович, чтобы ребенок сначала же познал смысл учения, и это произойдет тогда, когда вместо отдельных букв будем давать ему слова. Слово несет в себе смысл, отражает какой-нибудь предмет. Таким образом, учение сразу покажется ему разумным делом. Это и будет его поощрять. Слово, которое он прочтет с помощью учителя, вызовет в нем много образов. Вот, скажем, прочел он слово «мама», в его воображении сразу всплывут образы своей матери, отца, братьев, дома. В общем, это одно слово напомнит ему несколько предметов, возбудит в его уме несколько мыслей. Он почувствует связь между природой, жизнью